- Ладно, сделаем иначе, -решила я, сообразив, что против дядькиной воли тут никто идти не станет. - Ты, братишка, как самый умный, отвезешь дяде Эгилю письмо от меня. Как он скажет, так и поступим.
Дядькины люди в ответ одобрительно загудели, и только Хальвард заметно приуныл. Ну да ничего, поработает немного гонцом. Не развалится.
На то, чтоб написать письмо, у меня вся ночь ушла и целая кипа дорогущей бумаги, добытой для меня милейшим Одди. Слишком уж много зависело от того, сумею ли я найти правильные слова. Ну, заодно и "ответ" сочинила, чтобы подменить, в случае чего.
Вот только, он так и не пригодился.
В записке, которую мне через три дня передал взмыленный посыльный в синем мундире городской стражи, было всего две строчки: "делай, что задумала" и "не дай себя убить". К записке прилагался увесистый кошель.
Одди тоже получил записку и, видно, не он один. Когда я тем же вечером снова всех созвала, в обеденный зал "Лошади" явилась не сердито галдящая толпа, а боевой отряд, готовый выполнять приказы.
- А скажите-ка мне, милые други мои, - сказала я им вместо приветствия, -какие у нас державные цвета?
- Синий и золотой, -брякнул кто-то, и осекся.
Видно, сообразил, что я спросила не о том. А больше никто ничего и не сказал и я по лицам поняла -не знают. Ну что ж, так даже лучше. Больше свободы действий.
***
К восточным воротам столицы мы явились на рассвете.
- Открррывай, собака! - рявкнул Одди, метким щелчком отправляя золотой сквозь решетчатое окошко, робко приоткрывшееся при нашем появлении. - Не видишь, что ли? Сама госпожа Эльга ехать изволит!
Вряд ли бедняга стражник вообще понял, кто мы такие, но ворота нам открыли быстро. И никто даже не заикнулся про обязательный досмотр учинить, какой на въезде в столицу по закону положен. Чудеса да и только. Впрочем, не зря же я на подготовку все крысиное золото извела, и половину того, что в дядькином кошеле было, в придачу. Попробуй не впечатлись при виде трех дюжин солдат в одинаковых багровых мундирах и черных плащах, сопровождающих женщину в белом траурном одеянии. Ха, мне даже штандарт спроворить успели. Ну да, мне же теперь собственный герб полагался, так что пришлось его по-быстрому выдумать, и теперь над моей головой полоскалась на ветру черная змея на зеленом поле. Болотная гадюка.
Редкие утренние прохожие вжимались в стены, позади хлопали ставни и высоко, по-птичьи перекликались встревоженные голоса, а мой отряд несся по сонным улицам в пыли и грохоте, под рев боевого рог и вопли "Дорогу госпоже Эльге, наследнице Вольного королевства!". Я рассудила, что чем больше людей заметит наше прибытие, тем меньше шансов, что во дворце нас попросту передавят тихонько, а потом руками разведут, мол, не доехала, видать, бедняжка, ах-ах, какое несчастье.
Зато теперь, в случае чего, полстолицы запросто подтвердит, что в город мы въехали в целости и сохранности.
Перед золотым кварталом отряд перестроился, пропустив меня вперед, и двинулся неспешным шагом, чинно и тихо. Дело, ради которого я прибыла, требовало сдержанности и даже некоторой строгости.
Нужный дом я высмотрела почти сразу, хоть и была тут только раз и то со стороны черного хода. Теперь же с парадного зашла, и даже стучать самой не пришлось. Не по чину мне теперь о чужие двери кулаки расшибать.
- Хозяина зови! - велел Одди выглянувшей на грохот служанке. - Скажи, к нему госпожа Эльга пожаловала. Тихую дань отдать хочет.
Вот уж ни капельки не хочет. Получается, я вроде как, собиралась использовать смерть дорогого мне человека, чтобы хоть немного облегчить собственную жизнь и от этого на сердце было как-то совсем уж тухло. Правда, немного успокаивала мысль, что сам Ингвар вообще бы не понял, из-за чего я так распереживалась. Ясно же, что вздумай я появиться во дворце как есть, и тут же оказалась бы в плотном кольце высокородных нищих, только и ждущих случая окрутить девицу с приданым. Ха, да у этих господ тысяча золотых уже предел мечтаний, а тут целое королевство. Вдовий наряд их, конечно, отпугнет на какое-то время - предлагать брак горюющей вдове даже во дворце не рискнут, настолько это неприлично и оскорбительно, - только ведь и мне придется исполнять все традиционные ритуалы. Или, хотя бы, сделать вид, что я их исполняю.
А в доме старого лекаря все было точно таким же, как я запомнила. Даже запахи и звуки все те же. Будто время здесь остановилось, и сейчас пыльным леденцом прокатится по языку "веселый мертвячок", а самый лучший в мире голос спросит "идти сможешь, или тебя понести?"
Так, все, хватит. Нашла тоже время сырость разводить!
- Мое почтение, благородная госпожа, - поприветствовал меня хозяин дома. - Вы уж простите, старика, память уже не та, что прежде... быть может, вы сочтете возможным напомнить мне обстоятельства, при которых мы были представлены друг другу?
- И вы примите мое почтение, уважаемый лекарь, -откликнулась я, подходя ближе, чтобы не приходилось кричать через всю переднюю. - А вместе с ним и мои извинения за столь неприлично раннее появление. Уверяю вас, на то есть причина и я, конечно же, о ней расскажу, как только мы окажемся вдали от посторонних ушей.
Он, видно, давно привык к чужим причудам, потому что даже спрашивать ничего не стал. Просто поманил меня за собой в глубину дома.
Комната, куда он меня привел, больше напоминала просторную кладовую, куда зачем-то втиснули массивный стол на железных ножках.
- Прошу меня простить за столь убогую обстановку, - повинился господин лекарь, придвигая мне какой-то ящик, - но только здесь можно не опасаться, что наши слова дойдут до тех, кому они не предназначены.
- Только это и важно, - отмахнулась я от ненужных извинений. - Вам, наверное, тоже лучше бы сеть. Разговор будет длинным и не слишком приятным.
Все я ему, понятное дело не рассказала. Только то, что его сын пытался меня спасти от безумных почитателей несуществующего бога, оказался за бортом во время шторма и, вероятнее всего, погиб.
- А скажите мне, - начал господин лекарь и я подобралась, готовясь ответить на любой, даже самый неприятный вопрос.
Любой, но только не такой.
- Как вам все-таки удалось избавиться от проклятия?
Честно признаться, я даже не сразу поняла, о чем он меня спросил, но когда поняла...
- Тем же путем, каким его получила, -сухо ответила я, поднимаясь на ноги. - Что ж, прошу простить, что отняла ваше бесценное время. Прощайте.
- Осуждаешь, девочка? -горько усмехнулся господин лекарь. - Думаешь, какой же ужасное, бессердечное чудовище не скорбит по единственному сыну? Только я ведь уже оплакал его. Столько раз, что и не сосчитать... Этот мальчишка... Знаешь, ведь он с пеленок смерти ищет.
Это Ингвар-то? Большей глупости в жизни не слышала!
- Не веришь? - эхом отозвался на мои мысли худший отец империи. - Полагаешь, что за две луны успела его узнать так, как я не смог за два десятка лет? Что ж, может быть, ты и права. Мы с ним не очень-то ладили. Я дал ему имя и род, вырастил и воспитал, но так и не смог стать хотя бы немного ближе.
Потому, что не очень-то и старался, да, любезнейший? Раз уж первой встречной сходу вывалил, что чужого ублюдка воспитываешь, то уж ему-то самому, небось, на каждом шагу этим в рожу тыкал. Ха, тоже мне, великое благодеяние! Да во все времена находились такие, кто и десяток чужих младенцев запросто признавал, если, конечно, их непутевая родительница того стоила.
- Вы, должно быть, очень любили его мать, - сказала я, потому что он ждал, что я это скажу. - Какой она была?
- Очень хрупкой, -с готовностью откликнулся мой собеседник, улыбаясь нежно и мечтательно. -Совсем юной. Прекрасной и свежей, как умытая росой цветущая яблонька. Да, я любил ее больше жизни, и когда она... А впрочем, это старая история и совсем невеселая, к тому же. Ни к чему тебе к твоим печалям еще и чужое горе, верно?