Но это он так, из вежливости спросил. Видно было, что на самом-то деле ему просто до смерти хочется, как сказала бы Рыжая, "слить негатив". И вот тут бы мне встать и уйти, потому что чужая слезливая история мне тогда и правда была нужна, как карасю весла. Но я осталась. В конце концов, этот неприятный человек мне когда-то действительно помог. Хороша же я буду, если долг не верну.
- Горе, разделенное на двоих, становится вполовину легче, верно? - Так же вежливо откликнулась я, и добавила: - Как-то мне сказали, что если свои беды внутри копить, то так и заболеть недолго, а выговорится иногда бывает очень полезно. Вам, конечно, виднее так оно или нет, но если все-таки решитесь, то я готова слушать.
И он заговорил. Сначала тихо, будто бы нехотя, путаясь и запинаясь. Потом, видно, воспоминания захлестнули его с головой, и слова потекли плавно и гладко.
Если отбросить витиеватые стенания о высоких прекрасных чувствах, то история оказалось простой, как пара медяков.
Однажды совсем еще юного, только-только получившего гильдейский знак господина лекаря позвали в дом главного Казначея. Понять, что за недуг измучил юную красавицу оказалось несложно - с порога уже все видно было. Вот тут-то ему бы и сообразить, почему такой важный господин не позвал к любимой дочери главного придворного лекаря. Ха, да тот бы за такое дело три шкуры содрал, да и рот ему потом не так-то просто закрыть. Но глупый мальчишка влюбился. И вместо того, чтобы делать, что велено, да помалкивать, возьми да и скажи: отдайте-ка лучше вашу дочку за меня, а я уж и перед людьми, и перед богами поклянусь, что кроме законного мужа ее никогда ни один мужчина не касался.
Господин Казначей рассердился сначала. Даже высечь грозился наглеца. Но в последний момент раздумал. Прикинул, видно, что парнишка хоть и бедный, но роду очень уж хорошего, в такой и самому Императору дочь отдать не стыдно.
Свадьбу справили быстро, без гостей и торжеств, отговорившись слабым здоровьем невесты. Юному лекарю было все равно. Счастливый, как никогда в жизни, он отходил от жены, лишь когда она засыпала. Тогда он спешил к своим книгам, травам и настойкам, чтобы смешать тысяча первое снадобье, которое хоть ненадолго избавило бы любимую от боли и вернуло краски ее чудесному нежному личику.
Вот только бедняжке становилось все хуже. Будто ребенок, что рос внутри, по капле вытаскивал из нее жизнь. Много лет спустя лекарь узнал, что заботливая родня до самой свадьбы поила будущую мать отворяющим кровь зельем, надеясь, что ее измученное тело отторгнет нерожденное дитя. Тогда же он ненавидел маленькое чудовище, убивающее ту, кого он любил больше жизни. В тот страшный день, когда она металась по залитой кровью постели, кусая губы и умоляя прекратить этот кошмар, а потом тихо отошла с улыбкой на бледных губах, он снова и снова говорил себе, что вот этот уродливый, красный младенец - последнее, что в этом мире осталось от прекраснейшей из смертных женщин. И никак не мог в это поверить.
Потом он много раз еще пытался найти в ребенке хоть одну, самую крошечную материнскую черточку, но все без толку. Вечно орущий младенец быстро подрос и стал своевольным дерзким юнцом, всегда готовым встрять в очередную безумную переделку. К тому же, с каждым годом он все больше походил лицом и сложением на мерзавца, сломавшего судьбу невинной юной девушки. Ну как же любить такого? Но лекарь любил, вопреки всему. Каждый раз умирал от ужаса, получив весть о том, что глупый мальчишка опять куда-то пропал. И вот самое страшное все-таки случилось, но как же трудно поверить, что в этот раз он уже не вернется...
В этом месте мне, наверное, полагалось разрыдаться от жалости. Вместо этого я молча встала и ушла, оставив этого ужасного человека наедине с его застарелым горем.
Нет, уважаемый, пусть кто другой его с тобой разделяет!
Весело же было расти в одном доме с человеком, который плевать хотел, что ты умный, сильный и смелый. Ему, видите ли, надо, чтобы ты был похож на... а на кого, собственно? На дурацкую яблоню в цвету? Или хилую, болезненную девицу? Да ты, почтеннейший, и жену свою толком не знал. Иначе разглядел бы в ней что-то, кроме юной свежести и хорошенькой мордашки. Тогда бы, может, и сходство с сыном нашлось.
Радовало меня только одно: что не успела показать свои раны, как вначале собиралась. Такому, как этот господин, ничего не стоит растрезвонить о них по всему дворцу, а дворец, как известно, слабостей не прощает.
И мне предстояло в этом убедиться скорее, чем я думала.
.
Глава 11
Испытывать меня на прочность начали уже с порога. Точнее, от дворцовых ворот.
- Сожалею, госпожа, -выдавил из себя седой усатый коротышка в расшитом золотом синем мундире капитана дворцовой стражи, - но прежде, чем войти во дворец, вы и ваши люди должны оставить все свое оружие во внешней оружейной. Таков закон.
За его спиной бестолково топтался десяток самострельщиков с такими лицами, будто каждому по кружке уксуса в глотку залили. Очень хотелось пришпорить коня, просто чтобы посмотреть, как эти кислые рожи прыснут во все стороны из-под копыт. Ясно же было, что они скорее друг дружку перестреляют, чем хотя бы прицелятся в мою сторону, а вся эта нелепая сцена затеяна только для того, чтобы посмотреть, как я себя в ней поведу.
Придумано, конечно, неплохо, тут уж ничего не скажешь. Сразу станет понятно знаю ли я высокий кодекс достаточно, чтобы распознать оскорбление. И что-то мне подсказывало, что на случай, если я его все-таки не знаю, где-нибудь поблизости уже поджидает добрый человек, который все мне растолкует. И вот тут-то они и проверят, насколько я кровожадна. И, заодно, смогу ли удержать своих людей под контролем.
- Вы отважный человек, - похвалила я господина капитана и перебросила ему повод своей кобылы: - Подержите, уж будьте так любезны.
И он держал, пока я неловко сползала с треклятого дамского седла, еле сдерживаясь, чтобы не ругаться в голос. Терпеть не могу эту штуковину. Но что еще оставалось делать? Традиционный вдовий наряд мало приспособлен для верховой езды.
-Мне нравятся смелые, - доверительно шепнула я бравому капитану, ловко выдергивая повод из его безвольной руки. - Поэтому я тебя спасу. Просто доверься мне, ладно?
И, не дожидаясь ответа, повернулась к своим людям и заговорила, старательно чеканя каждое слово, чтобы всем тем, кто наверняка столпился за дворцовыми воротами и слушает во все уши, не пришлось излишне напрягать слух:
- Посмотрите на меня, воины Вольного королевства! Знаю, что вы сейчас думаете: какого упыря она стоит рядом с человеком, только что смертельно оскорбившим нас всех? Рядом с тем, кто приказал нам сложить оружие, прекрасно зная, что лишить воина клинка, это все равно, что лишить его самого средоточия мужественности! С негодяем, что пытался три дюжины достойных мужей превратить в жалких скопцов!
В этом месте мне пришлось вскинуть руку, обрывая недовольный ропот несостоявшихся скопцов, до которых только теперь дошло, что их, вроде как, обидели.
- Но разве стал бы кто бросаться такими оскорблениями без причины? Нет. И что же это за причина? О, я вам скажу. Это все Мечта! Мечта о красивой смерти. И разве можно его за это упрекнуть? Посмотрите, что это за место! - тут я махнула рукой в сторону дворца так, будто это все объясняло. - Ставлю золотой против старой подметки, что от честной стали тут умирают реже, чем от прокисшего супа. И вдруг такой случай! Небывалый случай при удачном раскладе получить тридцать семь смертельных поединков сразу! Про такое песни слагают! Вот потому-то я и стою сейчас рядом с этим человеком. Такая храбрость достойна уважения.
Кое-кто даже кивнул, но как-то неуверенно. Ничего, сейчас дожмем.