Возле одного домика мы выходим из машины.
Алексей Семенович должен жить здесь.
К нашему счастью, он дома — лысенький, толстенький старичок с сетью добрых морщин у глаз. Он выходит на крыльцо в полосатой пижаме и широченных шлепанцах, выслушивает мои не очень стройные объяснения и приглашает нас на застекленную террасу.
— Проходите, молодые люди, — говорит он. Проходите… Мы сейчас во всем разберемся. Во всем можно разобраться. Во всем, что угодно, можно разобраться… Садитесь, чувствуйте себя как дома и извините меня на минуточку. Я приведу себя в порядок. Вы все-таки с дамой…
Он убегает в дом и минут через десять выходит в тонком чесучовом костюме. Из-под его застегнутого пиджака выглядывает ослепительно белая рубашка.
— Вот теперь я, так сказать, в форме, молодые люди. Теперь можно разговаривать… Может, вы расскажете все по порядку?
Я рассказываю ему все по порядку, и он внимательно слушает, согласно кивает и из-под мохнатых седых бровей как-то пронзительно поглядывает по очереди то на меня, то на Витьку, то на Корнелию.
Мне почему-то кажется, что моему рассказу он не верит.
— Значит, вы хотите, чтобы я ее, так сказать, проинтервьюировал? — уточняет он.
— Вот именно! — соглашается Витька.
— Ну, что ж, это можно. Это вполне можно…
Он переводит взгляд на Корнелию и очень быстро произносит какую-то латинскую фразу. Настолько быстро, что я не успеваю разобрать в ней даже ни одного корня. Однако Корнелия его понимает и отвечает ему. Он задает ей еще несколько таких же быстрых, почти молниеносных вопросов. Получив на них ответы, он облегченно вздыхает и начинает говорить медленнее, размереннее. И я понимаю, что он просто проверял Корнелию — действительно ли латинский язык для нее родной. Ведь только на родном языке можно понять такие торопливые вопросы.
Они говорят теперь спокойно и дружелюбно.
Вернее, говорит в основном Корнелия, а Алексей Семенович согласно кивает м изредка вставляет какие-то фразы. Я все жду, что он будет удивляться, таращить глаза. Но он ничему не удивляется.
Глядя на его лицо, можно подумать, будто Корнелия рассказывает ему самые обычные, ничем не примечательные вещи.
Они говорят долго. Наверное, минут сорок. Мы с Витькой терпеливо ждем и смотрим то на них, то на террасу. В этом дворике сад. На нас глядят зеленые гроздья винограда, желтые яблоки, коричневые груши. От террасы до калитки по обеим сторонам желтой дорожки — цветы.
Золотые шары, георгины… Здорово здесь! Очень здорово!
В таком бы домике да еще возле моря пожить с месяц… Эх!
Наконец, Алексей Семенович обращается к нам с Витькой:
— Ну, вам, молодые люди, наверно, интересно узнать, что она мне рассказала?
— Конечно! — в один голос отвечаем мы.
— Так вот слушайте, — Алексей Семенович прокашливается, проводит рукой по клеенке на столе. — Она говорит, что родилась в Риме при императоре Константине. Отец ее был императорским чиновником. Звали его Гай Корнелий Флор. Поэтому и ее зовут Корнелией. У римлян второе имя отца становилось именем дочери… Она жила в Риме до тех пор, пока столица не была перенесена в Константинополь. Отец уехал туда вслед за императором. Но там он с кем-то поссорился, и в наказание его сослали в Пантикапей, столицу Боспорского царства, где он представлял интересы империи. Корнелия почти не помнит Константинополь. Она помнит только Рим и Пантикапей, куда ее привезли восьмилетней девочкой. Вы знаете, где находился Пантикапей, молодые люди?
Мы с Витькой стыдливо пожимаем плечами. Мы уже настолько забыли историю, что не знаем точно, где находился этот самый Пантикапей.
— Где-то здесь, в Крыму… — негромко произносит Витька.
— Он находился, молодые люди, там, где сейчас находится Керчь, — говорит Алексей Семенович. — На вашем месте я бы отвез ее туда…
— Мы это сделаем, — обещает Витька. — Обязательно сделаем!
— А что было дальше? — не выдерживаю я. — Расскажите, пожалуйста, — что было дальше!
— А дальше было вот что… — Алексей Семенович говорит совершенно невозмутимо, и я все никак не могу уловить его собственного отношения к тому, что он рассказывает. — Дальше было вот что… Девочку в Пантикапее воспитывали рабыни. Да-с, молодые люди, рабыни… Сейчас она уже понимает, что иметь рабов — это плохо. Она говорит, что ей это объяснили. Но тогда она этого не понимала.
Алексей Семенович вытирает платком пот со лба.
— Нда-а… Так вот дальше с ней произошло следующее… Через пять лет после того, как она попала в Боспор, Пантикапей разграбили готы. Отец вместе с рабами и стражей защищал вход в свой дом. Но его убили. Мать Корнелии, увидев это, вскрыла себе вену. Она была из очень знатного рода и не хотела становиться готской рабыней. А Корнелию готы увезли в рабство. Почему-то ее везли отдельно от остальных пленников. Вместе с ней ехали верхом всего пять готских воинов, и они очень спешили.
Наверно, ее везли к самому готскому царю. Ей уже было тринадцать лет, а варвары брали таких римлянок в наложницы.
В степи готам встретились два высоких человека в необычных костюмах. Видимо, готы решили и их захватить в плен, потому что окружили этих людей и наставили на них копья. Однако люди в необычных костюмах провели по воздуху маленькими, белыми коробочками, и все готы попадали на траву. Потом Корнелия узнала, что готов усыпили.
Корнелию эти люди отвязали, сняли с лошади и привели к черному шару, который стоял за холмом. Потом они втроем вошли в этот шар, и больше Корнелия не видела землю до вчерашнего вечера.
После готов вы, молодые люди, были первыми жителями Земли, которых увидала.
Как я понял с ее слов, эти высокие люди, что спасли ее, были космонавты. Правда, ваша знакомая не знает этого слова. Она называет их открывателями звезд. А в начале путешествия с этими людьми считала и называла их богами.
Из темного шара Корнелия попала на большой космический корабль, где было много высоких и смуглых людей — мужчин и женщин.
Они говорил и на незнакомом языке и показывали ей в окно громадный голубой шар. Лишь много времени спустя Корнелия узнала, что этот голубой шар был ее родиной, Землей. А в то время она еще не знала, что Земля — шар.
Она провела на корабле открывателей звезд примерно десять лет. Сейчас ей должно быть года двадцать два-двадцать три. Она точно не знает, сколько, потому что у открывателей звезд свой счет времени, непохожий на наш.
Открыватели звезд обучили ее своему языку, а она обучила их латыни и рассказала все, что знала о жизни на Земле. Впрочем, многое они знали сами и даже намного больше ее, потому что их шары опускались в самых разных местах Земли.
Все годы, которые провела Корнелия на громадном корабле открывателей звезд, они учили ее и обучили очень многому. Она знает теперь, как устроен мир, какая сила водит почти со скоростью света корабли открывателей звезд, знает, что на Земле прошло много эпох, пока она летала на другую землю. Но она не знает еще, как объяснить все это нам, потому что в латинском языке нет нужных слов.
На той земле, куда Корнелию привезли, тоже прошло много эпох, пока открыватели звезд летали к нам и возвращались обратно.
Поэтому они не узнали свою планету, когда прилетели на нее. Они надеялись, что их встретят с почетом и что Корнелия найдет на их земле свою вторую родину. Однако их прибытие не вызвало на планете особой радости, а Корнелия — особого любопытства. Вез открывателей звезд там прошла ужасная война, было пущено в ход самое страшное оружие, которое когда-либо существовало, и три четверти населения той земли погибли. А те, что остались, — переродились, стали вялыми, больными, равнодушными, нелюбознательными. Корнелия видела их и говорит, что они совсем не похожи на людей, которые летали с ней на космическом корабле. Как будто они с разных планет. После страшной войны там редко родятся дети и медленно растут, и часто умирают маленькими.
Правила жизни и законы там сейчас очень суровы. И цель у них одна — сохранить потомство, обеспечить продолжение рода. Потому что гроза вымирания, рожденная страшным оружием, до сих пор висит над людьми той земли.