Экипаж корабля уже передал управление Земле. Лоцманы должны были посадить фрегат на Береговой космодром.
Лишь несколько часов назад Сергей Костер установил с фрегатом двустороннюю звуковую связь.
Но экипаж пока не передавал никаких сведений, кроме данных о системе автоматов, необходимых для приземления.
Лоцманы вывели корабль на круговую орбиту, и он повис над Землей, превратившись в спутник с суточным обращением. Сергей кончал передачу координат, когда Мигель Нувьос сказал:
— Кто-то второй час сигналит, просит ответ.
— Бессонница у кого-то, — не оборачиваясь, предположил Сергей. Он внимательно следил за вектором, пересекающим на светящейся карте черную точку космодрома.
— Срочный вызов, шесть отчаянных сигналов. Это не простое любопытство.
— Если что-то важное, почему не прямая связь?
— Не знаю…
Через несколько минут Сергей сам услышал гудок срочного вызова. Ни он, ни два других лоцмана, дежурившие у параллельных передатчиков, не могли подойти к видеофону.
— Миша, ответь, в конце концов, — попросил Сергей. Но Мигель уже спал полулежа в кресле.
Сигнал не повторялся.
Прошло еще полчаса. Автоматы корабля получили последние задания. Сергей облегченно закрыл глаза. Но все равно плясала в глазах красная россыпь цифр, и от усталости ломило веки.
В эту минуту кто-то тронул его за рукав. Лоцман отнял от глаз ладони. Он увидел мальчика лет двенадцати, светловолосого и загорелого, в незастегнутой полосатой куртке, с золотым значком на светло-зеленой рубашке, со свежими царапинами на ногах.
Мальчик смотрел снизу вверх в лицо Сергея.
И, желая, видимо, все объяснить в одну минуту, он сказал несколько слов, смысл которых лоцман понял не сразу.
— О чем ты говоришь? Как ты попал сюда? — спросил Сергей.
Подойдя к центральному зданию, Нааль сразу отыскал какую-то дверь и оказался в длинном узком коридоре.
Гулко отдавались шаги. Пол, гладкий и блестящий, как стекло, отражал большие плафоны. Нааль шел по коридору, и снова начинали стонать тревожные струнки, сливаясь в один ноющий звук. Снова нарастала тревога, и от волнения к горлу подступил комок. Нааль почувствовал, что сердце колотится беспорядочно, как прыгающий по ступеням мяч. Что-то очень скоро должно было случиться.
Коридор кончился крутым поворотом. Нааль поднялся по широкой лестнице, замер на секунду с поднятой рукой и, решившись, толкнул матовые, просвечивающие двери.
Он увидел круглый зал с низкими стенами и прозрачным куполом, расчерченным непонятными белыми линиями. Сквозь паутину этих линий смотрели звезды. Пол, выложенный белыми и черными ромбами, слегка поднимался к центру, где была небольшая площадка.
Там, у черного конусообразного аппарата, стояли три человека.
Недалеко от площадки, в одном из кресел, в беспорядке разбросанных по залу, спал четвертый. Люди у аппарата о чем-то говорили.
Гулкими, неестественными были их голоса. Нааль разобрали каждое слово, но не понял, о чем они говорят. Видимо, от усталости слегка кружилась голова. Все стало каким-то ненастоящим. И, перестав волноваться, он прошел по бело-черным ромбам к центру, поднялся на площадку и взял за руку одного из лоцманов. Человек обернулся, и по удивленному взгляду Нааль понял, что тот не слышал шагов.
Тогда, чтобы сразу объяснить все, мальчик сказал:
— Я пришел встречать брата…
Все было, как во сне. Нааль рассказывал и слышал, словно со стороны, как голос его звенит и теряется в громадном помещении. Он не помнил, долго ли говорил. Наверное, очень недолго. Мерцали лампочки на пультах у крутых стен, и синие змейки на экране стремительно меняли свой рисунок.
— Скажи, лоцман, он не откажется, — ответив спросил Нааль, стряхнув на миг оцепенение. Наступила короткая тишина. Потом кто-то произнес фразу, которая из-за своей простоты и обыкновенности никак не вязалась с тем, что происходило:
— Вот ведь какое дело…
Кто-то будил спящего:
— Миша! Мигель! Встань, слушай.
Быстро плясали на экранах молнии, и старший лоцман, которого звали Сергеем, вдруг сказал:
— Ты спишь, мальчик.
Он поднял на руки и положил его в широкое пушистое кресло.
Но Нааль не спал. Он смотрел на пляшущие огоньки и слышал гудящие под куполом слова:
— Человек…
— Три столетия…
— Не испугался… А если нет?
— Он спит.
— Нет.
И тот, кто сказал, «нет», спросил:
— Как тебя зовут, брат космонавта?
— Нааль.
Он не слышал повторного вопроса, но почувствовал, что лоцманы не поняли, и сказал:
— Натаниэль Снег.
— Снег… — отозвались голоса.
— Странное сочетание…
— «Ничего странного, — хотел сказать Нааль. Так назвали меня в честь Натаниэля Лида, капитана батискафа «Свет»…
Кто-то шевельнул кресло и произнес:
— Спит.
— Я не сплю, — сказал Нааль и открыл глаза. — Лоцман, ответил «Магеллан»?
Сергей наклонился к нему:
— Ты спи… Они сказали, что встретятся с тобой через неделю. Экипаж решил спуститься на десантной ракете в зону лесов… Видимо, не хотят они шумной встречи. Стосковались по Земле, по ветру, по лесу. Через несколько дней пешком придут к Берегу Лета.
Сон быстро таял.
— А я? А людей… разве не хотят они встретить?
— Ты не волнуйся, — сказал Сергей. — Ведь с тобой обещали встретиться через неделю.
Теперь Нааль увидел, что зал лоцманской станции не так уж велик. Погасли экраны. Небо над прозрачным куполом стало низким и туманным.
— Куда они спустятся? — спросил мальчик.
— Они просили не говорить об этом.
— А мне?
— Полуостров… Белый мыс.
Нааль встал.
— Спи здесь до утра, — предложил Сергей. — Потом все решим.
— Нет. Я поеду домой.
— Я провожу.
— Нет.
Вот и кончилось все… Была глупая сказка, которой он поверил совсем зря. Триста лет…
Он не дослушал последних слов лоцмана и быстро пои (ел, потом побежал по черно-белым ромбам зала, по стеклянному полу коридора, по усыпанной гравием тропинке. Снова мальчик оказался в черном поле и пошел к далекому перрону. Шел он медленно. Куда теперь спешить?
«Встретимся через неделю…»
Если человек хочет встречи, он не станет ждать и часа.
Может быть, все так и кончилось бы. Но в сотне шагов от станции Нааль наткнулся на стоянку «пчел». И вдруг шевельнулась мысль, которая сначала показалась просто смешной. Но, пройдя метров десять, мальчик остановился. «Может быть, Александр не мог уже отменить решение о высадке, когда услышал обо всем от лоцмана? Ведь он не один?» — думал Нааль.
Чувствуя, как колотится сердце от вновь появившейся надежды, Нааль нерешительно подошел к аппаратам. Ему не хватало трех месяцев до двенадцати лет — возраста, когда разрешается самостоятельно водить «пчелу». Но сейчас он не чувствовал силы запрета.
Все еще колеблясь, он сел в кабину и опустил защитный колпак. Потом проверил двигатель.
Подбадривающе мигнули на доске управления желтые огоньки.
Тогда Нааль поднял «пчелу» на горизонтальных винтах и сразу разогнал ее на северо-восток.
Высокая скорость позволит ему за два часа достигнуть Белого мыса.
Он, наверное, заснул в полете. По крайней мере, полет показался Наалю очень коротким. Думал он только об одном: «Подойду и скажу, кто я. Теперь все равно…»
Если он встретит равнодушный взгляд, он молча сядет в кабину и, подняв аппарат, уведет его на юго-запад.
Беда случилась, когда «пчела» пересекла тихий, отразивший звезды залив и летела к мысу над черным лесным массивом. Уже начал синеть восток, но в зените небо оставалось темным. Где-то там висел покинутый экипажем «Магеллан».
Нааль напрасно старался увидеть внизу огни или хотя бы темный конус десантной ракеты. Дважды он прошел до оконечности мыса над самыми вершинами деревьев. Потом стал слабеть двигатель.