Тем не менее "Стелла" тоже никуда не пришла.
Последние радиограммы с борта шхуны приняли, когда судно находилось еще за тысячу миль от Иокогамы. Первая из них гласила: "…заперли черное внизу. Если прорвется, то покинем судно на шлюпке. Иного выхода нет. Двое уже погибли". Начало радиограммы затерялось в эфире.
Спасательное судно "Тайфун" затребовало объяснений, но вместо них были приняты дважды повторные сигналы SOS, и передача оборвалась.
"Стеллу" разыскали лишь на четвертые сутки.
В спешке или волнении ее радист не указал координаты, и спасателям, которые вели поиск только по радиопеленгу, пришлось обследовать обширный район океана. Судно оказалось на плаву, без крена и внешних повреждений. На палубе валялись ящики с провизией, баллоны с водой и одежда. Одна из шлюпок была приспущена с талей и загружена припасами. Все указывало, что экипаж готовился покинуть судно.
Но все шлюпки остались на местах, а люди исчезли. Тщательный осмотр шхуны установил полнейшую исправность всех основных механизмов, но не обнаружил и следа людей.
Несколько позже кто-то из журналистов предположил, что молодых людей сняло одно из подозрительных полупиратских суденышек, в изобилии шныряющих в японских водах. И они, возможно, попали в руки современных работорговцев. Однако энергичные розыски, предпринятые международной полицией, и крупная премия, предложенная близкими, не дали результатов. Гибель экипажа "Стеллы" превратилась в непреложный факт, а ее мрачная тайна осталась нераскрытой.
Примерно в это же время в некоторых провинциальных японских газетах промелькнуло коротенькое сообщение об исчезновении экипажа рыболовецкой шхуны "Косака". Оно прошло незамеченным: рыбаки гибнут часто, такова их опасная профессия. Сама "Косака" ничуть не пострадала, ее прибуксировали в рыбацкую деревушку на берегу Сендайского залива и передали наследнику. Никому и в голову не пришло провести аналогию между печальными историями обеих шхун.
Слишком разнилось общественное положение экипажей. Только дальнейшее развитие событий заставило вспомнить о несчастье на борту "Косаки".
Старенький японский сейнер "Понго" бедствовал уже вторую неделю. Жестокий двухдневный шторм разбил руль и расшатал крепление рамы ходового двигателя. Из-за перекоса гребного вала дизель вышел из строя. Судно беспомощно дрейфовало по ветру к берегам Америки. Капитан сейнера, он же штурман и радист, Контиро Ходзи, позеленев от бессонницы, третьи сутки не выходил из радиорубки. "Понго" звал на помощь, не умолкая, но эфир не откликался. Контиро, кляня скрягу-владельца, в десятый раз пересматривал дешевенькую радиоустановку, но ничего не мог поделать. Что-то было не так, а что, он не мог установить. На четвертые сутки сели аккумуляторы и рация умолкла. Дизель не работал, зарядить было нечем. Оставалось надеяться на счастливую случайность.
Капитан всеми силами старался сохранить спокойный вид и подбадривал приунывший экипаж, но испытывал все нараставшее беспокойство и неуверенность. "Понго" несло на юго-восток, в обширный, пустынный район океана. Линия Владивосток-Сан-Франциско проходила севернее, а Сан-Франциско-Иокогама — склонялась к широте Гавайских островов. Рыбаки так далеко тоже не заплывали. Здесь можно было дрейфовать месяц, два и три, не увидев ни единого дымка.
До поры до времени экипаж не нуждался в пище: выручала рыба и запас галет, но с водой было худо. Проверив запасы, капитан перевел команду на скудный водный паек: две кружки в день на человека.
Истекла третья неделя мучительного дрейфа, а избавление не спешило. С каждым днем все больше давала себя знать жажда.
Шестьсот граммов воды в день — слишком мало для взрослого человека. Силы команды падали. Люди худели, мрачнели и почти не разговаривали.
Поднимать их на вахту становилось все трудней.
Крик вахтенного впервые за бесконечные дни заставил всех вскочить с коек.
— Судно прямо по курсу!
Людьми овладело лихорадочное нетерпение. Они пританцовывали от возбуждения, дожидаясь очереди взглянуть в единственный бинокль. На горизонте смутно белела труба.
— Должно быть, теплоход, дыма не видно… — пробормотал капитан и громко распорядился: — Ракету. Живо!
Оставляя дымный след, в небо взмыла тревожная красная ракета.
— Зажечь дымовую шашку! — Контиро не хотел рисковать и принимал все доступные меры.
За борт полетел поплавок с шашкой. На поверхности океана набухло плотное облако белого дыма. Ветер понес его к далекому теплоходу.
Поползли минуты ожидания, но теплоход, видимо, не заметил сигналов "Понго", во всяком случае не отвечал.
— Еще ракету! — бросил капитан, не отрываясь от бинокля.
Странное дело, ему показалось, что "Понго" медленно нагоняет теплоход.
Прошло с полчаса. Полчаса, до отказа насыщенных напряженным ожиданием и опасливой надеждой. Сейнер дал еще четыре ракеты и сжег три дымовые шашки, а теплоход не подавал никаких признаков жизни. Он все так же маячил на горизонте, но палубная надстройка стала видной уже целиком.
— Лопни мои глаза, если он не дрейфует по ветру! — воскликнул молодой и горячий моторист Вада.
— Да, похоже, — согласился Контиро. — Этак часа через два мы его, пожалуй, нагоним. Наверное, тоже неладно с машиной.
— Лишь бы дали немного воды, — вздохнул матрос Сиего.
— На таких махинах всегда уйма воды. Чего доброго, а воды у них сколько хочешь, — заметил матрос Такаси.
— Это еще ничего не значит, — хмуро возразил морщинистый боцман Хомма, он же помощник капитана.