Глава 19. ДОБРЫЕ ВСХОДЫ
Васек сел на стул и, уронив на колени шапку, глубоко задумался. Жизнь стала похожа на большого колючего ежа - с какой стороны ни коснешься, все колется. Когда приходило письмо от отца, Васек радовался ему и, глядя на знакомый почерк, думал: жив. Когда же начинал высчитывать, сколько времени шло письмо, радость снова сменялась беспокойством: тогда был жив, а что-то теперь? Прошло несколько месяцев с тех пор, как он в последний раз на вокзале обнимал отца, а всего, что пережито за это время, хватило бы на годы... Сколько хороших людей было с ним рядом! Он слышал их голоса, видел дорогие лица, всей душой тянулся к ним и горько оплакивал тех, кого уже не было в живых. Но человек не проходит бесследно - каждый из тех, кого он знал и любил, оставил в его душе глубокий след и живую память. Так ушли из его жизни далекие украинские друзья, ушел Сергей Николаевич, Митя. Ушел голубоглазый географ Костя... И еще не успокоилось сердце, как вслед за Костей ушла Таня. Куда она ушла? Поздней ночью сонного подняла его с кровати тетя Дуня и тихо шепнула: - Таня уходит... Простись, Васек! Васек вскочил, протирая глаза. Таня стояла перед ним в шинели, крепко стянутой ременным поясом, из-под новенькой пилотки блестели ее карие золотистые глаза. - Таня! Куда ты? Таня!.. - Васек обхватил руками ее жесткую шинель. - Куда ты? Куда? - бессвязно спрашивал он, уже угадывая сердцем ответ. Таня знала и любила его мать, его отца. Она жила ними, она хранила вместе с Васьком память о счастливых днях его детства. А теперь она стояла рядом, в шинели и пилотке. Ваську казалось, что он уже видит связку гранат за ее поясом. Ему представились непроходимые тропы в глухом, незнакомом лесу. Он вдруг понял, куда она идет, и душа его смирилась... Они сидели долго без слов. Потом Таня, как бывало раньше, уложила его в кровать, крепко укутала одеялом: - Поклонись отцу, Васек... Родные вы мне... Вот возьми от меня на память. Она вынула из кармана мягкий, пушистый сверток. Развязала зубами узелок, положила на одеяло толстую девичью косу... И ушла... В его сердце прибавилась новая тревога, новая боль - человек не уходит бесследно. Недавно здесь жил Саша. Они вместе возвращались из госпиталя, вместе учили уроки и, засыпая, делились друг с другом всеми своими горестями. Чтобы не мешать им, тетя Дуня переселилась в маленькую комнатку, где раньше жила Таня. И мальчики допоздна засиживались вдвоем, в дружеской откровенности облегчая свою тревогу, утешая друг друга и мечтая вместе о возвращении родных. Теперь Саша ушел... Маленькая квартирка опустела... Милый, заботливый Саша как будто унес с собой теплый уют их дома. Он так умело и хлопотливо прибирал комнату, заставлял Васька мыть посуду; они вместе варили суп и к приходу тети Дуни подогревали чайник. Саша всегда знал, что кому нужно, и трогательно заботился обо всех. Когда они оба вечером возвращались домой, он не ложился спать, поджидая тетю Дуню. - Ты знаешь, она за день так натопчется, что по ночам стонет, - озабоченно говорил он. - У нее болят ноги. Надо ставить их в таз с горячей водой, это очень помогает. И, убедив тетю Дуню опустить ноги в таз с водой, он радовался, когда она, вздыхая, говорила: - А ведь и правда помогает, Сашенька. Спасибо тебе, деточка моя! У Саши набралось здесь столько дел, что, торопясь к своим, он никак не мог уйти и все поучал Васька: - Ты комнату утром прибирай. А посуду мой, как только поешь. А придешь вечером - и сразу ставь воду. Тете Дуне трудно, она уже старенькая... И вот еще что, Васек, - Саша понижал голос, - ты заглядывай в ее комнатку перед сном. Она все шьет что-то и засыпает сидя. Надо тихонько разбудить ее и свет погасить, а то, знаешь, мало ли что... Васек удивлялся: - Да откуда ты знаешь, что она засыпает? - Да я ее будил не раз. Ты не забывай этого, Васек... В последний вечер перед приездом Сашиных родных мальчики долго не ложились. Тетя Дуня тоже сидела с ними и часто вздыхала. - Заскучает теперь мой-то, - сказала она, поглядывая на Васька, и тихо, не желая обидеть племянника, добавила: - И мне, старухе, без тебя, Сашенька, скучно будет. - Я буду приходить к вам. Мы с Васьком никогда не разлучимся, - утешал ее Саша. - Жизнь большая - ан и разлучитесь. Кончите школу, разбредетесь кто куда... А кем же ты будешь, Сашенька? Какую профессию себе мечтаешь, сердечный такой? - Я? - Саша густо покраснел, смутился. - Я учителем буду. Если, конечно, смогу... если примут меня! - Учителем? - Конечно! Я бы хотел... А если не примут меня, тогда уж... - Черные глаза Саши сделались грустными, он легонько пожал плечами. - Тогда уж хоть на ученого какого-нибудь выйду... - На ученого? - Васек громко расхохотался. - Чудак! "Хоть на ученого"... Так ведь ученым потруднее стать, чем учителем! Тетя Дуня тоже улыбнулась: - Что это ты, Сашенька, ученого к учителю приравнял? - Я и не приравнял! Вовсе не приравнял! Ученым каждый может быть. Для этого только книги и голова нужна. Учись, учись - и будешь! А вот учителем - это не каждый. Учитель все понимать должен: и наказывать зря нельзя, и прощать нельзя зря... Ну, мало ли чего надо, чтобы быть учителем! Разве это легко из какого-нибудь плохого человека сделать хорошего? А у него сколько в классе людей сидит - не все ведь хорошие бывают. Нет, я знаю, что говорю. Я об этом часто думаю... - горячо сказал Саша. - Ну что ты смеешься, Васек? - Ха-ха-ха! "Хоть на ученого"... Вот так Сашка! - хохотал Васек. Но тетя Дуня уже не смеялась. - Не знаю, кем будешь, - серьезно сказала она Саше, но где бы ты ни был, Сашенька, люди тебя оценят. - А меня? - ревниво спросил Васек. Тетя Дуня любовно оглядела племянника, потом, как бы сравнивая его с товарищем, перевела глаза на Сашу: - На том свет стоит, чтобы люди были разные. Ты, Васек, свое возьмешь, но Сашей тебе не быть. - Не быть, тетя, - согласился Васек. - Саша сам по себе, а я сам по себе.
* * *
Теперь Саша ушел к своим родным. Васек и тетя Дуня остались одни. Васек взглянул на часы и вскочил: "Поздно уже! Что это мне нужно сделать? Чайник подогреть? Да тетя Дуня легла уже, наверно!" Он на цыпочках вышел в кухню, заглянул в маленькую комнату. Тетя Дуня крепко спала, низко склонив голову над столом. "Без чая заснула... устала, видно, очень". Он посмотрел на седую голову с ровным, как ниточка, пробором. Какое-то давнее, детское воспоминание сжало ему сердце. Неужели это он, Васек, назвал когда-то тетю Дуню ведьмой? Васек поглядел на мозолистые, худые руки с темными пятнами на кистях; на ноги, обутые в старые башмаки с растоптанными подошвами. "Не сняла даже..." - подумал он и, бросившись в кухню, схватил таз. Но таз вырвался из его рук н с грохотом упал на плиту. Тетя Дуня вздрогнула, проснулась: - Васек! Васек бросился к ней, припал к ее плечу: - Ничего-то я не умею... Тетя, не спи, я тебе воду согрею! - Что ты, что ты! - смутилась тетя Дуня. - Я сама согрею воду. Ложись спать, голубчик. Но Васек все-таки побежал на кухню, нагрел воду и заставил тетку опустить в таз ноги. - Это ты вместо Саши, что ли, меня балуешь? - спросила тетя Дуня. - Он велел, - сознался Васек. - Ишь ты... - тихо сказала тетя Дуня и, глядя куда-то вдаль, задумалась. Васек не знал, о чем она думает, но он видел, как постепенно светлели ее глаза, как на рыжих, словно выцветших от солнца ресницах оседала влага скупых, непролившихся слез. Васек вдруг представил себе ее одну, в этой комнате, дни и ночи ожидавшую известий о любимом брате, о племяннике. Кроме них, у нее никого не было на свете. - Ишь ты! - снова повторила тетя Дуня, и далекий, ушедший в себя взгляд ее остановился на племяннике. - Вот ведь как... Пожил с нами Саша и ушел. А от доброго сердца своего и нам с тобой что-то оставил, чем-то хорошим с нами поделился,. Вроде как посеял добрые семена твой Саша, и мы глядим... Словно бы взошли они у нас, принялись... Васек взволновался. Что-то в тетке вдруг напомнило ему отца в минуты их задушевных вечерних бесед. Бывало, Васек сердитым шепотом жаловался ему на эту самую тетку, а отец, мягко улыбаясь, говорил: "Конечно, Рыжик, человек она старой закалки, привыкла в своей коробочке замыкаться, а вот поживет с нами, новых людей повидает - и помаленьку от старого начнет отходить. Не понимает еще новой жизни, что с ней сделаешь... - И, притянув к себе Васька, лукаво улыбаясь, шептал ему на ухо: - Она все нас с тобой переучивает вроде, а мы ее помаленьку в нашу сторону гнем... Душа-то у нее советская, ну и откликается. Только помаленьку надо, Рыжик... К старым людям молодые всегда должны быть снисходительны, ты это запомни..." Васек старался быть снисходительным. Но теперь этого больше не требовалось. Все, что говорила и делала тетя Дуня, вызывало в Ваське чувство гордости и уважения. По-новому встретила она его товарищей, по-новому относилась к людям, и даже в их дворе Васек часто слышал, проходя мимо женщин: "Надо Евдокию Васильевну спросить. Это человек безотказный - всегда найдет, чем помочь..." - Тетя Дуня, - серьезно сказал Васек, - ты нам с отцом самая родная. Побереги себя... Я тебе все делать буду, только скажи, если не догадаюсь чего...