Муся ему:
- Пустите меня!
Вася ей:
- Не пущу!
- Ах так, - рассердилась красавица и сумкой почтовой его по темени - хрясь!
Оступился Васенька, поскользнулся и - ой, мама! - полетел вверх тормашками. Темечком приложился, аж свет перед глазами померк. Стал из гоголя гоголь-моголь. Одна мысль на уме: как бы Мусю не уронить.
Удержал! Справился!
Только сумка почтовая у неё из лап выпала, письма разлетелись, будто голуби - по дорожке, по сугробам. Рядом детвора играла, все гурьбой набежали, стали конверты да открытки поднимать, в лапах вертеть, обнюхивать и друг дружке передавать. Интересно же!
Увидала Мусечка, что творится - и так бела, а тут и вовсе белей пороши свежей стала. Кинулась письма у ребят отнимать да из сугробов выуживать. Вася - следом:
- Не бойтесь, я соберу!
Лохматый, весь в снегу, на темени шишка.
Муся на него лапками замахала:
- Уйди, непутёвый! Не мешай!
Почту Вася, понятное дело, собрал. Не такой он мужчина, чтобы даму в беде оставить, даже если гонят его поганой метлой. А и гнали же, ох как гнали! Не желала Муся горе-помощника ни знать, ни видеть. "Спасибо" и то не сказала. Пришлось Васеньке тащиться на свою Заречную, поджав хвост.
Вот так.
А дальше вы знаете. Долго Вася ходил, прощения просил и всячески Мусю задабривал, пока до катка не додумался. А после катка поутру заявился к почте с санками:
- Как хотите, Муся, а всё ж таки вы княгиня, потому как вот он, ваш лимузин. Прошу, садитесь. Доставлю в целости.
И что вы думаете?
Села.
Вася её на санках через весь Зверинск провёз - у прохожих на виду. И нигде не упал, и писем никаких не рассыпал. А вы говорите: непутёвый.
Вторая серия. Как-то раз в ясный зимний день...
Повёл Васенька Мусю на прогулку в парк. Снег под лапами хрустит, небо синее, деревья белые, иней на солнце искрится - красота!
Только гуляющих кругом многовато. Ребятня вон посреди народа в снежки играть затеяла. Детишки-шалунишки, пушистые хвостишки...
Вася Мусечку собой заслонил, и крепко сбитый снежный комок угодил ему промеж глаз. От удара в голове случились гром и молния, а от молнии вспыхнула ярость.
Кинулся Васенька на пострелят: "Вот я вас, щенки!.."
Щенки - бежать, Васенька за ними, Мусечка следом: "Вася, куда вы? Ну их!" Видит, толку нет. "Стойте сейчас же! - кричит. - Не то я уйду и вы больше никогда меня не увидите!"
Какой там. Вася удила закусил - даром, что кот, а не конь. Мчится во всю мочь, кулаками машет, словно берсеркер из чужеземных саг.
Вдруг перед ним - ой, спасите! - пасть клыкастая.
Это шалунам на выручку папа подоспел. Матёрый, лобастый, рост в холке полтора аршина, Волкодавычем кличут.
Ничего он обидчику деток своих не сказал, только зубищами перед носом - клац! Вмиг слетело с Васеньки боевое безумие, взвился он на берёзу. Глянул: по тропинке Мусечка прочь идёт - платочек маками горит, хвост белым опахалом колышется, а лапки-то, лапки как изящно ступают!
Защемило у Васеньки сердце. Потянулся он за Мусей всей душой, на сучок тоненький ступил, а сучок под лапой возьми и обломись.
Полетел Васенька с берёзы, круша ветки и вопя истошным воем. На загривок Волкодавычу бухнулся, когти вонзил - не поймёт с испугу, где он и что с ним.
А и Волкодавыч от сюрприза такого ум потерял. Что за бомба? Что за картечь? Кто там уши рвёт да в глаза метит? Заметался туда-сюда, башкой тряхнул - вроде отпустило.
Мальцы - к нему со всех лапок. "Папа! Папа!" - скулят. Не стал Волкодавыч при детях смертоубийство учинять. Рыкнул непечатно, личину исцарапанную снегом отёр, собрал щенят и чин чином удалился. А зеваки сошлись на том, что задал Васенька здоровяку жару.
Достали храбреца из сугроба, в нежные Мусечкины лапки отдали. Она-то как шум да вой заслышала, сразу назад воротилась. Снег с Васиной шубы отряхнула, ссадины язычком вылизала - чтобы зажило всё, как на кошке. Домой отвела, - а дом её как раз поблизости, - мятным чаем напоила, пирожками с сёмгой накормила, на диванчик уложила. Сама рядышком села, за лапу держит и вздыхает.
Вася застонал во сне, будто от пережитых мук, а внутри себя так и тает, так и блаженствует. Это ж какое счастье - он на Мусечкином диване, шкурка его, хоть и драная, вылизана её язычком, будто они друг другу совсем родные. А раны что? Раны заживут!
Вот так страшное происшествие обернулось Васеньке на радость.