— Ты какой-то больно довольный, — сказала Аллегри тоном, не предвещавшим ничего хорошего, когда взглянула на меня. — Не хочешь поставить меня на пол?
— Ммм… — подняв взгляд к звёздам, я сделал вид, что задумался и приготовился к быстрой смерти. — Если честно, то не особо, — если уж шутить, так до конца! — Да и зачем? Разве я плохо держу?
— Ахахахаха! — вновь закатилась смехом Эрешкигаль. — Легри, у него такой вид, словно сейчас он закинет тебя на плечо и потащит в свою пещеру. Отлично! Вышло даже лучше, чем я ожидала!
Если существовал человек, державший когда-либо в руках готовую вот-вот взорваться бомбу, то он прекрасно понял бы те ощущения, что я испытывал, держа закипающую Аллегри. Эрешкигаль-то ничего не будет, она древняя могучая богиня. А вот мне… может, ну их, шутки эти?
Богиня Смерти свела указательные и большие пальцы рамочкой и заявила:
— Прекрасно! Я запечатлела это в своём сердце!
После этого я понял, что спрашивать где детонатор уже бесполезно. Сейчас рванёт.
— Понятия не имею, как и когда вы успели так спеться… — мрачно забормотала Аллегри. — Но вам явно нравится надо мной шутки шутить! Так, ты! — она неожиданно ткнула пальцем в сторону Эрешкигаль. — Отлучена от печенек на месяц!
— За что?! — неожиданно для меня, владычица загробного мира отреагировала на эту глупую угрозу слишком остро. — Откуда в тебе такой садизм, Легри?!
— Ты! — палец практически уткнулся в моё лицо. — Отпусти немедленно и тогда я обойдусь с тобой не слишком жестоко!
— У меня только один вопрос, — сказал я, серьёзно глянув на неё. — Почему ты грозишь мне карами, но сама продолжаешь до сих пор смирно лежать на руках?
— Живо отпустил, пока не развоплотила! — забрыкалась она, опомнившись, но я уже твёрдо вознамерился идти до конца.
Помирать, так с музыкой.
— Нет. Моё, — ухмыльнулся я и слегка подкинул лёгкое тело на руках. — Дар принимать. В пещера тащить. У очага садить. Кроме того, не помню, чтобы у тебя были запасные апостолы, так что придумай более выполнимую угрозу.
На несколько мгновений Аллегри перестала брыкаться и взглянула на меня странным взглядом, не гневным, но словно выворачивающим самую суть моей души, после чего демиургша словно взорвалась прямо у меня на руках и густая волна неодолимой силы отшвырнула мою тушку практически к самому краю ротонды.
Назвать приземление комфортным язык не поворачивался. Затылок, приложившийся о каменные плиты пола, противно ныл и распространял по голове пульсирующее болезненное гудение. Но я практически не обращал на это внимания, ибо был всецело захвачен царившим перед глазами удивительным зрелищем.
Вместо безмятежного и безграничного океана иссиня-чёрного звёздного космоса за ротондой бушевал настоящий ураган космической энергии. Реальность словно перевивалась затейливыми жгутами, превращаясь в светящиеся нити белых, красных, фиолетовых и тёмно-синих оттенков, которые хаотично закручивались в фантасмагорические узоры. Выглядело немного иначе, чем во время моего посещения подземелья асани, но я сразу понял, что ротонду окружил кокон из первозданной магии, такой же, что протекала по планетарному каналу Тельвара.
По мраморным опорам ротонды бесшумно струились голубые молнии, исчезая где-то в вышине, сливаясь с потоком энергии. А от прежней Аллегри не осталось и следа. Посреди божественного чертога, паря в воздухе и испуская удушающее давление, висела фигура. Фигура, очертаниями похожая на прекрасную женщину с распущенными волосами, но полностью сотканная из…
От малейшей попытки осознать то, что я видел перед собой, у меня перехватывало дыхание и начинала кружиться голова. Каким-то десятым чувством я догадывался, что вижу истинное тело Богини Случайностей, сотканное из безумного переплетения законов Времени, Хаоса, Судьбы, Вероятности и боги ведают чего ещё. Они танцевали и переплетались в диком, но завораживающем танце, притягивая взгляд и гипнотизируя, но я чётко осознал, что каждый лишний миг этого зрелища способен безвозвратно свести с ума. Человеческий разум был не в силах познать эти законы в достаточной степени, чтобы облачить то, что он видел, в понятную форму и дать этому хоть какое-то описание. И каждая попытка сделать это била по рассудку титаническим молотом, под которым жалобно хрустело восприятие реальности.