– Правда? — Хозяйка подалась всем телом вперед. Наверное, муж ей все-таки не совсем безразличен, если ее интересует, что о нем говорят. — И что же там писали?
– Немного, всего несколько строчек. Что Кусями-кун пишет так, как будто облака плывут по небу, как будто река катит свои воды.
Хозяйка радостно заулыбалась.
– И только?
– Дальше было вот что: «Только подумаешь, что вот-вот доберешься до истины, как вдруг все исчезает и растворяется в тумане».
Лицо у хозяйки в эту минуту было какое-то странное.
– Хвалили, наверное? — с беспокойством спросила она.
– Должно быть, хвалили, — произнес Мэйтэй и принялся с бесстрастным видом водить платком у меня перед глазами.
– Что ж, если книги нужны ему для дела, то тут ничего не поделаешь, но у него слишком много странностей.
«Ага, на этот раз повела наступление с другой стороны», — подумал Мэйтэй, а вслух сказал, уклончиво, чтобы и хозяйку не обидеть и хозяина защитить:
– Да, он действительно несколько странный, да ведь они, то есть люди, занимающиеся наукой, все такие.
– Недавно приходит он из школы и говорит, что должен немедленно куда-то идти и что переодеваться поэтому не стоит. Потом, представляете, прямо в пальто садится на стол и принимается за еду. Дзэн[80] он поставил на котацу. Я сидела рядом с миской в руках, и мне было очень странно видеть такую картину…
– Он, наверное, в эту минуту был похож на воина, рассматривающего отрубленную голову врага, только вместо кольчуги этот воин одет в модное пальто. Однако это весьма характерно для Кусями-куна — во всяком случае, не банально. — Мэйтэй изо всех сил старался выгородить своего приятеля.
– Банально или нет — женщине все равно не понять, но что бы вы ни говорили, его поведение переходит всякие границы.
– Банальность — самое худшее, — продолжал Мэйтэй. Однако его ответ совершенно не удовлетворил хозяйку. Она вдруг переменила тон и строго спросила:
– Вот вы без конца твердите: банальность, банальность. А что это такое — банальность?
– Банальность? Банальность — это… Трудновато объяснить сразу…
– Если это такая неопределенная вещь, ваша банальность, то навряд ли она означает что-то хорошее, — с чисто женской логикой напустилась хозяйка на гостя.
– Почему же неопределенная? Здесь все определенно, просто трудно объяснить.
– Во всяком случае, вы называете банальностью все, что вам не нравится, — сама того не сознавая, хозяйка попала в самую точку. Обстоятельства сложились так, что Мэйтэю нужно было срочно что-то предпринимать в отношении банальности.
– Хозяюшка, — сказал он, — примером банальности могут служить люди, которым «нет еще двадцати восьми — двадцати девяти лет, которые всем довольны и живут легко и бездумно», а если сказано «стоит прекрасный солнечный день», то можете быть уверены, что они непременно «отправятся гулять на дамбу Сумитэй, прихватив с собой сакэ во фляге из тыквы».
Хозяйка ничего не поняла из этого объяснения.
– Разве есть такие люди? — только и смогла промолвить она, а потом добавила, окончательно сдаваясь: — Уж очень сумбурное объяснение, мне его не понять.
– В таком случае приставьте к туловищу Бакина[81] голову майора Пенденниса[82] и пустите их на год-другой в Европу.
– И тогда получится банальность?
Мэйтэй ничего не ответил, а только засмеялся. Через минуту он сказал:
– А вообще-то можно сделать даже проще. Возьмите гимназиста, прибавьте к нему приказчика из магазина «Сирокия» и разделите пополам. Вот вам, пожалуйста, прекрасный образчик банальности.
– Даже так? — сказала хозяйка и погрузилась в раздумье — видно, ей было трудно переварить в своем сознании все сказанное Мэйтэем.
– Ты все еще здесь? — спросил хозяин, входя в гостиную и располагаясь рядом с Мэйтэем. Никто не заметил, когда он вернулся.
– Что значит «все еще здесь»? Ты же сказал: «Подожди немного, я сейчас вернусь».
– Он всегда так, — вставила хозяйка, обращаясь к Мэйтэю.
– Пока тебя не было, я всю твою подноготную узнал.
– Женщинам только дай поболтать. Вот если бы люди умели так же молчать, как этот кот, — проговорил хозяин и погладил меня по голове.
Говорят, ты хотел накормить младенца тертой редькой.
– Хм, — усмехнулся хозяин, — сейчас знаешь какие умные пошли младенцы. Спросишь его: «Детка, где горько?» — а он язык высовывает. Забавно!
– Фу, какая жестокость, будто собаку дрессируешь. Кстати, скоро должен прийти Кангэцу.