– Кангэцу? — недоуменно переспросил хозяин.
– Ага. Я ему послал открытку: «К часу дня будь у Кусями».
– Что ты за человек, все делаешь, как тебе хочется, а с другими совсем не считаешься. Ну, скажи: для чего ты позвал Кангэцу?
– Да не я это придумал, Кангэцу-сэнсэй сам попросил. Сэнсэй сказал, что должен выступать с докладом в Физическом обществе. Я, говорит, буду репетировать, а ты слушай. Прекрасно, говорю, пусть тогда и Кусями послушает. Вот и решил пригласить его сюда… тебе же все равно делать нечего, он нисколько не помешает, почему бы не послушать. — Мэйтэй распоряжался как у себя дома. Возмущенный его бесцеремонностью, хозяин возразил:
– Но ведь я ничего не пойму в докладе по физике.
– Ты не думай, что этот доклад будет сухим и неинтересным, о каком-нибудь, скажем, сопле с магнитом. Тема его необычайно оригинальна и интересна — «Механика повешения». Рекомендую послушать.
– Тебе-то не мешало бы послушать, ведь это ты когда-то не смог повеситься, а мне…
– Признаться, я не ожидал, что человек, которого при одном упоминании «Кабуки» бросает в дрожь, вдруг придет к заключению, что он не в силах слушать подобный доклад, — как всегда шутливо промолвил Мэйтэй. Хозяйка захихикала и, взглянув на мужа, поспешно вышла из комнаты. Хозяин молча гладил меня по голове. Я не могу припомнить другого такого случая, когда бы он делал это столь же учтиво.
Прошло несколько минут, и, как было условлено, пришел Кангэцу-кун. По случаю доклада, который ему предстояло прочесть сегодня вечером, он облачился в элегантный сюртук, высоко поднял белоснежный воротничок сорочки, и, таким образом, его мужская красота возросла ровно на двадцать процентов. «Извините, я немного опоздал», — спокойным тоном приветствовал он присутствующих.
– А мы уже ждем, ждем тебя, — откликнулся Мэйтэй. — Начинай побыстрее. — И, обращаясь к хозяину, спросил: — Ты не возражаешь? — Тому ничего не оставалось, как пробурчать «угу». Кангэцу-кун не спешил.
– Принесите мне, пожалуйста, стакан воды, — сказал он.
– Ого, все как полагается. Потом, чего доброго, начнешь требовать аплодисментов, — тараторил Мэйтэй. Кангэцу-кун достал из внутреннего кармана тезисы доклада и, положив их перед собой, с достоинством начал:
– Это всего лишь репетиция, поэтому прошу откровенно высказывать свое мнение.
Осуждение преступников на смертную казнь через повешенье было распространено главным образом среди англосаксов, но если обратиться к временам более древним, то станет ясно, что повешенье являлось широко распространенным способом самоубийства. Известно, что у евреев существовал обычай убивать преступников, забрасывая их камнями. В результате изучения Ветхого завета можно прийти к заключению, что слово «повешенье» означало «отдать на съедение хищным животным или птицам подвешенный на столбе труп преступника». Имеющиеся у Геродота сведения дают основания полагать, что евреи еще до выхода из Египта испытывали глубокое отвращение к выставлению трупов на всеобщее обозрение в ночное время. Говорят, что египтяне отрубали преступникам головы, а к крестам прибивали только их тела. Персы…
– Кангэцу-кун, — перебил его Мэйтэй, — а ничего, что ты постепенно отвлекаешься от темы?
– Сейчас я перейду к основной части доклада, потерпите немного… Итак, как же поступали персы? По всей вероятности, они тоже прибегали к распятию преступников на кресте. Неясно только, когда они приколачивали их гвоздями к кресту — уже после смерти или заживо…
– Это неважно, — со скучающим видом заметил хозяин.
– Я бы еще о многом хотел вам рассказать, но боюсь затруждать…
– По-моему, «утруждать» звучит лучше, чем «затруждать». А, Кусями-кун? — не отставал Мэйтэй от докладчика.
– Все равно, — равнодушно ответил хозяин.
– Переходя к главной теме доклада, я поведаю…
– Но тут опять вмешался Мэйтэй-сэнсэй:
– Это сказители так говорят — «поведаю». Было бы желательно, чтобы докладчик употреблял более изысканные слова.
– Если «поведаю» — неподходящее слово, то как же следует говорить? — спросил Кангэцу; в голосе его слышалось раздражение.
– Мне неясно, зачем пришел сюда Мэйтэй — слушать или только мешать. Кангэцу-кун, не обращай внимания на этого горлопана и делай спокойно свое дело, — поспешил вмешаться хозяин.
– «И в раздражении поведал он про иву», — последовал ответ, как всегда неожиданный. Кангэцу невольно прыснул.
– Применение повешения в чистом виде, как мне удалось выяснить, описывается в двадцать второй песне «Одиссеи». Точнее, это та самая строфа, где рассказывается о том, как Телемах повесил двенадцать рабынь Пенелопы. Хорошо бы прочитать это место на греческом языке, но могут подумать, что я хвастаюсь, а потому придется отказаться от этой затеи. Однако вы легко можете убедиться в правильности моих ссылок, прочитав строки: четыреста шестьдесят пятую — четыреста семьдесят третью.