Успех — не только беда, но и вина Мартина Идена. Талантливый писатель не сумел разглядеть призрачности ценностей буржуазного общества, не понял, что за успех надо расплачиваться слишком дорогой ценой — потерей собственной самобытности и независимости. В этом смысле судьба Мартина Идена — это еще одна американская трагедия, трагедия художника и человека. «Американская мечта» оборачивается «американской трагедией».
Даже такие корифеи всемирной литературы, как, например, Марк Твен, вынуждены были идти «на компромисс ради того, чтобы пробиться в ряды всеми признанных писателей и отвоевать себе место под солнцем. И если даже личности подобного калибра были не в состоянии отстоять свою независимость, то чего можно ожидать от рядовых служителей искусства?».
В этом свидетельстве одного из видных американских литературоведов заключается ключ к ответу на вопрос о причинах американской трагедии Мартина Идена. Буржуазное общество Соединенных Штатов Америки, в котором «плохо развито» чувство уважения к художественному творчеству и которое не способно да и не желает понимать искания подлинного художника, хотя и готово осыпать золотым дождем модного автора, предоставило самобытному и независимому литератору Мартину Идену лишь один-единственный выход из заколдованного круга зависимости от денежного мешка — добровольный уход из жизни. «Когда жизнь стала мучительной и невыносимой, как просто избавиться от нее, забывшись в вечном сне». И Мартин Иден забывается в вечном сне, бросившись в пучину океана.
Кажущаяся простота этого рокового шага писателя, обыденность, с которой производит все расчеты с жизнью полный творческих сил художник, — это тоже неотъемлемая часть «трагической национальной истории успеха» человека искусства в Соединенных Штатах Америки, неотъемлемая часть «американской трагедии». Физический уход из жизни Мартина Идена уберег его от необходимости писать на потребу интеллигентствующих буржуазных обывателей. А сколько известно не менее печальных случаев, когда талантливые американские писатели физически продолжали жить, но духовно умирали, поставив свое перо на службу миру бизнеса и чистогана, погрязнув в болоте тщеты и бессодержательности американской действительности.
Пагубное влияние американского общества на развитие литературы и искусства вызывало серьезную тревогу у мыслящих американцев. Известный американский критик и публицист первой половины XX века Генри Менкен предлагал даже создать в стране некую аристократическую прослойку, которая явилась бы своеобразным «санитарным кордоном», предохраняющим людей искусства от толпы филистеров и обывателей. Конечно, дело здесь не столько в умонастроениях толпы, сколько в известных закономерностях развития капиталистического общества. Ибо именно капиталистическая мораль определяет в буржуазном мире границы дозволенного для литературы и искусства.
Новый роман Лондона сразу же определил глубокие разногласия между читателями и критиками. Нарисованная Лондоном картина буржуазного общества казалась многим критикам нереальной и неправдоподобной. Они утверждали, что автор «просто плавал», когда пытался «описывать обычное общество, которое по-разному характеризуют, как приличное, респектабельное, культурное, хорошее или же, по его словам, буржуазное». Рецензент журнала «Букмен» утверждал, что новый роман Лондона — всего лишь результат «печальной фазы» душевного состояния писателя, продукт его «смятенного» ума.
Но читатели покупали книгу и писали автору благодарственные письма. Отвечая на одно из таких читательских писем, Лондон писал: «Я не могу выразить, как меня обрадовало ваше письмо, в котором вы хвалите «Мартина Идена». Я и сам уверен, что роман этот стоит значительно выше других моих популярных книг, но похоже, что никто не разделяет это мое мнение. Критики, за весьма редкими исключениями, не принимают роман и всячески поносят его».
Пожалуй, лишь в одном сходились все: Мартин Иден бросает вызов устоям общества. В этой связи нельзя пройти мимо фигуры Рэсса Бриссендена, больного, непризнанного поэта, стремившегося приобщить Идена к социализму.
«Мне бы очень хотелось, чтобы вы стали социалистом, прежде чем я умру. Это придаст смысл вашей жизни и спасет в час разочарования, который несомненно наступит», — убеждал Мартина Бриссенден. Мартин же упрямо отстаивал свое кредо индивидуалиста, свою веру в теорию Спенсера — выживают сильнейшие.