***
– Мда-а-а-а… Придется дорабатывать. – Мужской голос звучал так горестно, словно у него отняли самое дорогое. – Королю такое не предложишь. Он просто не поймет, почему его супруга, вместо того чтобы очнуться от обморока, захрапит на весь тронный зал, как конюх герцога Овирсальского. Еще, чего доброго, меня же и будить заставит…
Лежать мне было неудобно: твердо и холодно. Еще и на груди какая-то гадость по ощущениям шевелилась. Но я давно усвоила, что самая большая ценность – это информация. А добыть ее можно только подглядывая и подслушивая. Поэтому сейчас без зазрения совести я прикинулась спящим телом и продолжила вслушиваться, не обращая внимания на подозрительное копошение. Кажется, несмотря на то что весь план эльфийской стервы с самого начала пошел вверх тормашками, я все-таки попала туда, куда нужно.
– Странно, почему артефакт перевел обморок в сон? – Задумчиво протянул мужчина. – Должен же был наоборот, пробудить… Где я мог ошибиться?.. А если…
Шевеление на груди прекратилось. А потом вдруг в нежную кожу словно чьи-то челюсти впились. Дальше притворяться полуобморочной девицей у меня не вышло. Заорав от боли и неожиданности, я мгновенно приняла вертикальное положение, чувствительно обо что-то приложившись носом. Раздалось прозрачное, хрустальное «Бдзынь!» и мой вопль боли потонул в мужской ругани:
– Мой нос! Вы чего деретесь?!
– Мой дамский каприз! Ты его разбила, негодная девчонка!!!
Мы умолкли как по команде и настороженно уставились друг на друга. Если честно, я немного струхнула. Когда ушастая мымра расписывала передо мной прелести своего плана, она говорила, что ученый в годах и физически мне его не стоит опасаться. Не знаю насчет преклонных лет, сложно было определить за густой растрепанной гривой без единого седого волоска, но вот рост мужчины почти на голову выше меня и разворот его плеч внушали мне опасение. Наш отец-настоятель был вполовину меньше этого экземпляра, и то мог так за ухо схватить, что оно сразу становилось длиннее эльфийского, без всякой магии.
Быстро прикинув свои шансы на благополучный исход, я решила, что лучший способ защиты для меня – это нападение:
– Я – приличная девушка! Вы зачем меня сюда притащили?! Как не стыдно обижать маленьких и слабых!
Обычно, когда я начинала так вопить, если торговцы ловили меня почти на горячем, то все сразу почему-то забывали о почти украденной еде. Метод был безотказный. До этого момента.
– Опыты буду на тебе ставить. – Буркнул патлатый профессор и в свою очередь меня атаковал: – Ты зачем опытный образец разбила? Я над ним три месяца работал! А теперь из-за твоей неуклюжести вся работа девице под хвост!
Я задохнулась от такой наглости. Я приличная, я сказала, девушка!!!
– Специально еще ничего не била! Но уже не откажусь от такой возможности! – Я огляделась по сторонам, делая вид, что ищу, чтобы мне такого разбить. – За оскорбление благопристойной девицы нужно платить!
Обычно торговцы после такой угрозы становились покладистыми и почти ручными. Во всяком случае, я уходила всегда без проблем. А два раза еще и еду для мелких в приют получила. Но на лохматом профессоре метод почему-то дал осечку.
– Ты мне еще в благодарность за то, что от смерти спас, разбей что-нибудь специально! Живо пристава вызову и в участок определю! Пусть к родителям за ухо отведет, чтоб розог всыпали, не жалея!
Я насупилась:
– Ну-ну. Долго же ему придется их искать! Но если найдет – буду век благодарна!
Вроде и пробубнила себе под нос, так чтоб ученый муж не расслышал. Но он услышал. И насторожился:
– Это еще почему? Что не так с родителями?
Этот момент я ненавидела всей душой. Другие приютские с радостью признавались в сиротстве и начинали ныть, канюча поблажки. А во мне все восставало против того, чтобы открыто признать: меня мать за ненадобностью бросила на крыльце приюта Святой Бригитты. Как кукушка кукушонка. В глазах начали закипать злые слезы.
– Впрочем, не важно, что там с твоими родителями. Если не справится поисковый артефакт, попрошу брата-некроманта. Он их души из-за грани приведет, чтобы всыпать тебе по мягкому месту.
Слезы высохли. Я хмыкнула, представив, как призрачные души отца и матери пытаются меня выпороть. А ученый затейник тот еще, оказывается!
– Она еще и смеется! Негодница! Расколотила ценный артефакт, и радуется!
Не возмутиться произволом и промолчать не получилось:
– А вот и не врите! Сами сказали, что артефакт не рабочий! Так что не надо мне тут про ценность заливать и цену набивать!