Помогло, но не полностью. Доктор уставился на меня с изумлением, но паренек все так же бесстрастно выкладывал прямо на стол инструменты моей предстоящей пытки. Я же снова сняла кольцо, протянула его теперь уже господину Баку.
— Нет-нет, ваше сиятельство, за услуги цирюльника ее сиятельство уже расплатилась.
Я плачу тебе, чтобы ты не резал меня, идиот!
Инструменты, похожие на щипцы, опасную бритву и металлические емкости, конечно, ополоснули. Но этого было мало даже с учетом того, что их — маловероятно! — могли протереть спиртом. Я не могла вспомнить, как именно пускали несчастным кровь, но подозревала, что резали вену, и как после этого не истечь кровью совсем?
Сохранила ли история имена и количество жертв коновальского произвола? У меня под рукой больше нет «Гугла», и мне этого уже не узнать.
— Возьмите это, — приказала я сквозь зубы и бросила перстень цирюльнику, что примечательно, тот ловко поймал трофей, — и уберите от меня все это! — я ткнула пальцем в сторону стола. — Я буду кричать и скажу, что вы втроем воспользовались положением и хотели подвергнуть меня бесчестью. Мало того, что я графиня, я еще и должна завтра предстать на отборе перед самим королем.
В моем плачевном положении были плюсы, и я не могла их не использовать. Шантаж? Всего-то словами, и на войне хороши все средства, а я в самом прямом смысле сейчас сражалась за свою жизнь.
Мысль, что меня начнут кромсать грязными, нестерильными ножами, приводила меня в ужас. И вот теперь я начала чувствовать панику, смешанную с омерзением.
— Вы еще не передумали стать врачом, Дамиан? — спросил доктор у паренька. — Что же, тогда вот вам явный пример кипения крови. Она будет сопротивляться, держите ее.
Глава пятая
Знаете, господа, я готова бороться за свою жизнь до последней капли крови. Отличный вышел каламбур, почти пророчество. Какого черта в этой проклятой комнате нет ничего, чем я могла бы проломить своим мучителям пустые головы? Подсвечник?
Он стоял слишком далеко, а я допустила одну ошибку. Я вскочила, намереваясь в два прыжка добраться до орудия своего спасения, но забыла о хромой ноге.
И она подвела меня, подвернулась, я взмахнула руками, теряя равновесие, и оказалась прямо в железной хватке цирюльника Бака. Я дернулась, взвыла, лягнула здоровой ногой подоспевшего ко мне Дамиана, достала, и он болезненно вскрикнул: обута я была в тряпку, но попала точно под коленную чашечку. Да, как и многие коллеги, я не пренебрегала тренировками по элементарной самообороне еще с тех пор, как работала в прокуратуре. Не то чтобы хоть раз появился повод тогда, зато сейчас пригодилось.
— Я же заплатила тебе, свиной сын, — прошипела я, расслабляясь и рассчитывая, что это даст мне фору. — Заплачу еще, если ты оставишь меня в покое.
— Придется тебе, Дамиан, — не обращая на меня никакого внимания, предупредил парнишку цирюльник. — Ты уже пускал кровь госпоже Урфике, знаешь, как это делать. А я буду ее держать.
— Тронешь меня, я тебя ночью найду и кишки знаешь на что намотаю? — пригрозила я, но больше уже от отчаяния. Ничего, кроме фраз моих бывших клиентов, на ум мне не приходило, но местных целителей угрозы российских уркаганов почему -то не испугали. Что он сказал? Дурная кровь? Кипящая кровь?
Дамиан со скальпелем в руке стоял теперь вне пределов моей досягаемости, и я даже на расстоянии нескольких метров видела отвратительные потеки на тусклом металле. Конечно, они меня не зарежут, люди они опытные, но все дело в том, чем мне это аукнется. Если никто не счел преступлением то, что лекари сотворили с Джорджем Вашингтоном — хотя казалось бы, в мои-то откровенные времена, когда на публику выносили все, что только могли, а не было, что вынести, так придумывали, — так и во времена «Гугла» всезнающего не требовали эксгумации, не писали разоблачительных статей...
Кого будет заботить моя судьба?..
Вопреки моему ожиданию, цирюльник не ослабил хватку. Скорее всего, он был научен многолетним горьким опытом и оплеухами, поэтому я поступила иначе: коротко вскрикнула и обмякла в его руках.
Хитростями подследственных со мной охотно делились и коллеги по прокуратуре, и обычные опера — еще тогда, когда я была следователем. Будучи судьей, я узнала намного больше из материалов дел, из показаний, заключений экспертов и видеозаписей. Я думала, что когду-нибудь выйду на пенсию и буду писать детективы — не то чтобы это было мечтой, так, не самыми честолюбивыми планами, проектами, чем угодно, потому что я не видела ничего расслабляющего в том, чтобы что-то писать, а детективы и так, и так не пользовались популярностью. И все равно память хранила, а тело само подсказывало, чем воспользоваться в опасный момент.