Значит – ждут.
И, похоже, это тело будет здесь не первым. Зарытым. И вряд ли – последним!
Но Кота в данном случае не напрягало осознание этого факта.
Куда важней сейчас и правда – скрыть улики! И скрыть – надёжно!
Так, подумаем, пробежимся ещё раз по всей цепочке…
То, что он привёз сюда Надежду, может знать хозяин кафе, Рашид-ака. Вернее – он может только рассказать, что они с Котом вышли вместе – он не видел и не знает, куда они направились.
Ну, те, кто ехали с ними в автобусе – вряд ли смогут выступить свидетелями. Поскольку фиг их любимая милиция, которой все лишние хлопоты – до лампочки, станет уж очень упорно их попутчиков разыскивать.
Далее – жители махали. Они, конечно, могли бы видеть в окна, как он заводит женщину на участок… А могли и не видеть! Это только у русских бабок есть порочная привычка: подглядывать за соседями! Сидя у окна буквально часами. Школа Сталина, будь она неладна… А у озбекских бабушек – более почётная и отнимающая все силы и время обязанность: сидеть с пятью-шестью внуками! Не забалуешь! И не отдохнёшь…
Ладно. Рана у Нади – не сквозная. Значит, пол со стороны спины кровью она не испачкает. Дыру он худо-бедно заткнул. Значит, осталось только определиться с местом.
Где копать могилу.
Предположим, они и правда – расчистят когда-нибудь чёртов участок. (Если им позволят!) И ещё предположим – что они останутся живы, и сдадут сделанную работу. И где тогда будет строиться, то есть – рыть ямы под фундаменты, уважаемый Усмон-бек?
Ха! Вот уж – не проблема. Рыть он будет там, где и все, кто прикупил участок в махалле! А именно – первый фундамент, под «парадный» дом – помпезным фасадом должен выходить прямо на улицу. А в глубину такой дом обычно – в две комнаты. То есть – не больше десяти-двенадцати метров. А второй дом – двухэтажный! Толщиной уже только в одну комнату, то есть – максимум метров шесть! – наверняка будет такой же, как на участке, например, Максуда-опы! То есть – на месте сарайчиков.
Следовательно, между этими двумя фундаментами останется участок для двора.
Размером: шириной – в ширину участка, и длиной – метров двадцать. Прекрасно.
Вот под одной из боковых стен, отделяющей участок от соседских, в пределах этого «дворового» участка, там, где кусты как раз – пореже, им с Дрики и нужно вырыть…
Могилу.
Но для этого нужно напарничка вначале привести в чувство!
Ну и сообщить ему, если он сам не осознал.
Что он – убийца!
И что им теперь, как подельникам и сообщникам, грозит пожизненно.
Следовательно, нужно поднапрячься. И вырыть.
Яму поглубже!..
В сознание Дрики удалось привести просто. Кот влил ему в рот немного пятьдесят третьего из недопитого кем-то стакана, взятого со стола.
Напарник захрипел, закашлялся, и жидкость выплюнул: она фонтанами полетела Коту на руки, Дрики на комбез, и на пол. Кот невольно криво ухмыльнулся: в здравом рассудке Дрики никогда бы такого не сделал! Портвейн же!..
– Кот! Кх-кх!.. Ты – чё?! Офонарел?! Р-х-х… Тьфу. Я ж чуть не захлебнулся!
– Зато сразу пришёл в себя. А теперь ответь-ка мне, мил друг Дрики, на простой вопрос. Ты помнишь, что ты только что сделал?
– А чего я сделал?
– Ну, того самого, что сделал. До того, как отключиться!
– Ну ты и вопросы задаёшь!.. – но всё так же лежащий на спине Дрики явно не торопился вставать, и никаких мук совести уж точно не испытывал. Значит и правда – не осознавал! И не помнил! – Странные. Если сказать мягко. Не я делал! А мы – делали!
Мы только что от души трахали Надьку! Вдвоём! А где, кстати, она? И почему я лежу не на матраце?
– Не на матраце ты потому, что потерял, любезный ты мой кореш, сознание. После того, что сделал. А сделал ты нехорошую вещь. – Кот, покачавший головой, осознавал, что порет пошлую и мерзкую чушь… Но это был не совсем он!!!
КТО-ТО, циничный и злобный, говорил его голосом, и кто-то ворочал его ртом, языком и гортанью, заставляя выдавливать именно эти слова!
Собрав волю в кулак, он попытался выкинуть этого мерзавца из своей головы!
– Чего-чего?! Какую-такую «нехорошую вещь»?! Ты о чём?!
– Туда посмотри, – Кот, надеясь, что это – уже он, показал пальцем.
Дрики посмотрел, повернув голову и выгнув шею. Оставшаяся на подоконнике горящая свеча освещала ступни женщины и её обнажившийся торс достаточно хорошо.