XXXIII
Последние десять минут донесений от руководителя операции не поступало. Командир дивизии нервным шагом измерял комнату от стены до двери и обратно.
— Чего они там тянут?
— Один мой знакомый немец говорил, если представить себя на их месте, напряжение как рукой снимет.
— Немцы мне не советчики.
— Они тоже разные. Есть довольно неглупые.
Ожила радиостанция. Радист слушал сообщение, записывал в журнал оперативной информации. Генерал не выдержал, через плечо радиста углубился в чтение текста. Бодров видел, как лицо командира дивизии оживилось. Когда он посмотрел на Сергея, можно было ни о чем не спрашивать.
— Банда Оголтелого ликвидирована. Захвачены с десяток бандитов, в том числе сотенный, остальные убиты и ранены. Будем сворачивать операцию?
— Ни в коем случае. Надо лес прочесать до конца, чтобы иметь о нем полное представление, выяснить, кто там бродит.
— Прочесывание продолжить до окончания леса, — сказал генерал в микрофон и тяжело опустился на стул.
— Где подразделения?
— Едва прошли середину.
После минутной задумчивости он подошел к радиостанции, назвал позывной начальника резерва.
— Срочно ко мне Оголтелого, — передал генерал распоряжение и вновь углубился в свои мысли.
Прошло более часа, прежде чем два рослых кавалериста втолкнули в комнату сотенного со связанными руками.
Чуть выше среднего роста, с жилистой шеей, сжатыми толстыми губами и напряженным взглядом, он, казалось, вот-вот разразится бранью.
— Пан генерал, — процедил он. — Я отвечать не буду на ваши вопросы.
— А мы их задавать не будем, — ответил Бодров.
— Зачем тогда позвали?
— Мы не звали, а приказали доставить.
— Планировал я напасть на ваш штаб. Разведданные есть. Могли бы поменяться ролями. Первый раз удача отвернулась от меня.
— Пока за вас не брались как следует, везло. Ради чего идете войной против советской власти? — спросил Сергей.
— Знаете же лозунги ОУН, цели УПА, зачем спрашиваете?
— Вы лично зачем взялись за оружие?
— Чтобы не повторился тридцать третий год. Знаете, что тогда от голода умерли семь с половиной миллионов украинцев? Все из-за того, что в том году столько же, то есть семь с половиной миллионов, тонн украинского хлеба было продано за границу. Ваш Сталин и его подручные на Украине: Петровский, Каганович, Любченко, Затонский — совершили это преступление.
— В России в это время тоже ели лебеду, лопух, лузгу просяную, желуди.
— Не знаю, как у вас, а на Украине в тридцать втором урожай хлеба был средним. Но его подчистую забрало государство, не оставив даже для посева и на трудодни. Люди помнят это, прошло лишь десять лет. Теперь мы не хотим, чтобы все повторилось.
— Мы тоже. Но при чем те семнадцать бойцов, которых вы убили на складе? Чем особенно провинился сержант Клименко, которого ослепили и изрубили на части? Ни одно самое варварское племя, даже людоеды, не поступали так с захваченными пленниками. А он ведь был украинцем. Звери вы, именующие себя повстанцами.
— Ваши тоже так поступают.
— Приведите хотя бы один пример. Мы этого человека посадим на скамью подсудимых рядом с вами.
— Меня будут судить?
— Будет проведено следствие, потом ваше дело поступит в военный трибунал. Если суд определит высшую меру наказания, распоряжусь повесить на дверях бывшего склада, — сказал генерал и приказал увести задержанного.
Солнце давно перевалило за полдень, когда командиры групп прочесывания, а затем блокирования доложили о выходе цепей на конечную опушку леса.
Бодров возвратился в свой полк в разгар Одесской операции. Вновь шли проливные дожди, вконец испортившие дороги. После доклада начальнику войск о результатах командировки Сергей вошел в свой кабинет, но едва огляделся, в дверях появился полковник Волынов.
— Несмотря на бездорожье, — сказал он, — войска фронта успешно продвигаются в направлении Раздельной и Одессы. Планы военного командования — выйти на рубеж реки Днестр. Как только эта задача окажется выполненной, мы должны будем передислоцироваться штабом и вашим полком на станцию Раздельная. Левый фланг службы заграждения — Черное море.