Штабс-капитан молчала, будто ожидая продолжения моих откровений. Я же решил, что сказал вполне достаточно и пришла пора ей прояснить кое-что. Откинувшись на спинку стула, я спросил:
— А вы, ваша милость, по какой причине с таким усердием желали попасть в эту операцию?
— Это личное. Вообще-то вас это, корнет, не касается, — с раздражением отозвалась она.
С этой минуты, прочувствовав ее подлинные эмоции, я понял, что Бондарева вряд ли может быть частью той игры, суть которой пристроить в мою миссию человека с пока неясными мне целями. Скорее всего, у Наташи — так я позволил ее называть себе пока мысленно — имелась какая-то обида и ее желание отправиться в Лондон было чем-то вроде выражения протеста.
— Ошибаетесь, госпожа штабс-капитан. Вы же знаете, что это моя миссия, а значит я отвечаю за ее успешность. Поэтому меня очень даже касаются мотивы каждого, кто присоединился ко мне или того, кто желает это сделать, — возразил я.
— Но вы мне отказали, корнет. Так что нет смысла говорить о моих мотивах. И ответьте мне на вопрос: вас кто-то просил об этом? Просил, не включать меня в вашу группу? — хотя Наталья отвернулась к окну, ее внимание по-прежнему было направленно на меня.
— Нет. Со мной вообще никто не говорил на эту тему кроме полковника Бердского и цесаревича. Цесаревич лишь настаивал на том, что мне нужны помощники и для этого мне следовало прибыть в расположение «Грифона», а Бердский точно не отговаривал вас взять, наоборот предлагал, потому как вы были в списки рекомендуемых им людей, — пояснил я, переведя взгляд на простенок над диваном — там висел плакат со схемой энергетических каналов, которые используются магами.
— Даже так? Меня он предлагал, — Бондарева усмехнулась. — Хорошо, граф, я раскрою свои мотивы, хотя о таких вещах не хотела бы распространяться. Я не в ладах с мужем. Он пытается ограничить мою свободу. Гермеса смог устроить так, что мне даже отказали в экспедиции в Кашмир. Затем отказали в поездке Луксор. Но я очень настойчива и умею добиваться своего.
— Гермес? Немного не понимаю, о ком вы и кто ваш муж? — мне вспомнилось, что Ковалевская что-то говорила о ее супруге, представляя его каким-то важным особо важным лицом.
— А вы не знаете? — ее бровь в недоумении надломилась. — Мой муж — человек, которого многие побаиваются. Барон Рыков Гермес Степанович.
— Сожалею, но мне это ни о чем не говорит, — в памяти шевельнулось что-то связанное с Рыковым, но как-то смутно — я не стараюсь запоминать то, что мне не нужно. — Барон Рыков… — повторил я. — У вас с ним даже фамилии разные. Но мне этот господин точно не знаком.
— Значит вы не слишком интересуетесь жизнью Верховной коллегии магов, — она усмехалась. Пожалуй, это была первая улыбка Бондаревой, которую я видел. — Под его началом отбирались маги для «Грифона». Хотя мой муж никаким образом не числится в штате «Сириуса», он имеет здесь значительное влияние. Сам он практически третье лицо в Верховной коллегии имперских магов. Входит в Совет Семи, часто председательствует в нем. Если интересно, то я оказалась в «Грифоне» вовсе не благодаря ему, а скорее вопреки. Теперь он требует моего возвращения в Москву и перевода из «Сириуса» в коллегию. Но я этого не желаю по многим причинам, о которых предпочитаю не говорить. Гермес Степанович считает, что имеет права не только на меня, но и на мою жизнь. Считает, что он может обустроить ее так, как этого он желает, не считаясь с моим мнением. Но…
Она замолчала.
— Но вы самостоятельная, своевольная женщина, которая умеет добиваться своего и не потерпите диктата мужа, — как бы продолжил я ее мысль. — Вы настолько любите самостоятельность, что даже не пожелали брать фамилию супруга при замужестве. Так?
— Так. Я дорожу своей фамилией и горжусь своим родом, — ответила она, убрав движением руки свои роскошные каштановые волосы.
— Я в самом деле никак не интересуюсь делами Верховной коллегии, как и жизнью иных сообществ магов. Зачем мне это? Попросту некогда. В моей жизни есть вещи намного более интересные, чем магистры и всякие академические склоки. Кстати, сколько вашему мужу лет? — спросил я, уловив некоторое несоответствие. — Вы очень молоды, трудно поверить, что барон Рыков вашего возраста, иначе бы он вряд ли оказался на вершине имперской магической пирамиды.
— Да, он старше меня. Ему сорок пять. Так вышло, — отозвалась она, явно не желая погружаться в эту тему. — А вы, ваше сиятельство, теперь побаиваетесь его, да? Ведь взять меня в эту операцию могло бы означать, что барон Рыков может очень рассердиться, в том числе и на вас. Не боится его только наш бравый полковник — господин Бердский. Хотя я очень удивлена, что оказалась в его списке, так сказать, рекомендованных.