Если смотреть на эту ситуацию с некоторой отрешенностью, то ни Ольга, ни Борис Егорович, ни царевич, ни даже Артемида с Афиной многое не понимают. Они видят жизнь, события и следствия лишь так, как они привыкли видеть. Я не хочу сказать, что Астерий умнее их всех — нет. Я могу делать глупости, очень много глупостей, наверняка больше, чем их делает, например Ольга. Но в отличие от их всех, я могу видеть все происходящее со стороны и оценивать происходящее так, как они бы сами оценили это через тысячу лет.
— Сколько у меня времени подготовку? — спросил князь Мышкин, весьма проникшийся моей затеей. — Мне бы нужно время, чтобы потренировать разделенное внимание. Нечто подобное мы делали в академии, но лишь несколько незначительных опытов и техника была чуть другой.
— Тянуть с этим очень нежелательно, — сказал я, думая над тем, что, учитывая наставления Бориса Егоровича «с понедельника не покидать столицу», времени у меня остается всего два дня. В субботу я еще не восстановлюсь в достаточной мере, и я пообещал Ольге провести с ней время, посетить наш номер «На Облаках». Воскресный вечер я хотел провести с Ленской, хотя она этого уже не ждет от меня после случившегося в Шалашах. И я решил так: — Давай в воскресенье вечером. Если Талия Евклидовна позволит воспользоваться ее апартаментами в «Божественной Высоте», то лучше это сделать там.
На этом мы и порешили. В гостях у Принцессы Ночи задерживаться не стали, тем более в десять вечера я должен был лежать в палате и ждать вечернего обхода дежурного целителя. Мы с Ольгой поспешили назад, по пути княгиня меня поругала за две выпитых рюмки вишняка, что-то там говорила о моем здоровье, я слушал ее и еле сдерживал смех. Похоже Ольга Борисовна уже начинала вести себя словно наш брак состоялся и теперь она жена мне, со всеми вытекающими. Это было так мило, что я не выдержал, остановился на ступенях перед входом в наш лечебный корпус и расцеловал ее, что вызвало еще большее недоумение княгини. Вот опять же: она не понимает, да и не может она этого понять, что подобное я проходил сотни раз. Правда каждый раз эта милейшая забота женщины обо мне, проявление любви и внимания, имело свои особенности, свои очень дорогие мне чувственные нотки. Я не могу объяснить Ольге это, так что пусть остается в недоумении, считая мою реакцию лишь очередной странностью графа Елецкого.
На обход мы успели. Седой старичок-целитель, зашедший в палату, явно имел магические наклонности, отмеченные на его халате голубыми перунами. С огромной важностью, он справился о моем самочувствии, и когда принялся осматривать мои раны под повязками, то несколько раз восклицал:
— Невероятно! Смею заверить вас, ваше сиятельство, это первый случай в моей практике! Как же такое может быть, что вчерашние раны исчезли⁈ Я-то читал в вашей карточке осмотра — они имели значительную серьезность. И в совокупности с действием яда, при очень ослабленном организме!.. Такого не может быть!
— Видите ли, Георгий Разимович, — назвал я его по имени отчеству, вышитом на кармане халата, — для меня столь быстрая регенерация тканей — процесс почти естественный. Я сам маг, и так устроен мой организм.
— Чрезвычайно, чрезвычайно за вас рад! Повязки больше не нужны! Выздоравливайте! пожелал он и удалился вместе с медсестрой.
До полуночи — назначенного времени появления Асклепия — я успел принять душ и даже хитростью затянуть в него Ольгу. Конечно, княгиня по-княжески сопротивлялась:
— Саша, тебе еще нельзя! И дверь не закрыта!
— Ты уверенна, что мне нельзя? — спросил я, стоя перед ней голый, и очень раззадоренный ее близостью и предвкушением, того, что сейчас я с ней сделаю.
— Может папа прийти! — выдала она последний аргумент.
— Ага, и еще Асклепий, — я недолго мучился с ее одеждой, и скоро нас двоих омывали хлестание теплые струи.
А потом Оле пришлось наклониться, опираясь на стену, и немножко поголосить.
— Извини, обошлось без цветов, — сказал я, прижимая ее к себе, когда она еще подрагивала от безумного вулкана ощущений.
— Дурак… — ответила она, повернулась ко мне лицом и начала целовать.
— Между прочим, нам предстоит провести две ночи подряд в одной постели, — заметил я. — Сегодня в этой палате, завтра «На Облаках», и может даже третью, если моя задумка с Мышкиным пройдет успешно.