Стоит заметить, для столь резких суждений у Геннадия Ильича были самые что ни на есть серьёзные основания: ибо, с одной стороны, открывшееся его умственному взору казалось ехидным издевательством не только над многолетним опытом, но и над здравым смыслом майора, однако, с другой — прекрасно объясняло все противоречия и несообразности совершённого преступления. Объясняло настолько хорошо, что от удачи, плывущей в руки, Брызгалов почти растерялся: не может быть?! Чтобы выделанный в адских закоулках души удивительно хитрый замок открывался столь просто? Первым же правильно подобранным ключом? Да, подобрать этот ключик было очень нелегко, однако, когда он нашёлся, всё сразу становилось по своим местам: убийца, мотив, время, место, способ действия — соединилось всё!
"Всё? По своим местам? Да!", - как бы Геннадий Ильич мысленно ни выворачивал ситуацию, раз за разом отмечал контролирующий фантазию участочек Брызгаловского сознания. Если, конечно, одной из многих сотен услышанных в последнее время фраз придавать то значение, которое по мгновенному внезапному наитию ей приписал майор. И вот это-то — а вдруг всё-таки вымышленное? — толкование более всего смущало почуявшего удачу следователя.
"Да, мог услышать, но ведь — не он один? Только он мог воспользоваться этой информацией? Ибо давно ждал подходящего случая? Опять-таки, кроме него подобного случая мог ждать кто-то ещё… кто?! Одна из окончательно свихнувшихся бутовских женщин? Нет, господин Брызгалов! Инфернальных маньяков и сошедших с ума садисток оставь, пожалуйста, для Голливуда! Щекотать обывательские нервы! Хотя… ему — моему убийце — некоторая маниакальность, скорее всего, присуща. Столько времени ждать подходящего случая. Быть тенью, следить, вынюхивать — страсти, страсти! "И всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет", - вот уж воистину прав был Пушкин! Любовь, ревность, ненависть — а Алексей-то Дмитриевич (ишь, стервец!) как меня пытался убедить, что в наши дни убивают исключительно по корыстным соображениям. Когда тут, понимаешь ли, такая всепоглощающая страсть! Нечаянной жертвой которой, кроме её объекта, стал несчастный Сазонов. Нечаянной?.. ой, ли?.. нет, триллер, не триллер, но манией здесь определённо попахивает… и не худо, пожалуй, было бы поговорить с Кандинским… с точки зрения психиатра — у моего подопечного что? Всего лишь невроз? Или, не дай Бог, уже дотягивает до психоза? Скажем, до паранойи? А вообще — к чёрту! Не твоё это, Брызгалов, дело! Над этим пусть судебно-медицинская экспертиза ломает голову, когда будет определять меру его ответственности. А ты — будь добр! — потрудись собрать доказательства и задержи убийцу. И поскорее. Ведь то, что он застрелил музыканта, симптом, согласись, тревожный! Говорящий — как минимум! — о его жутко гипертрофированной подозрительности".
Однако, чем более Геннадий Ильич вникал в суть дела, тем отчётливее понимал: собрать доказательства — убедительные не только для суда, но даже и для задержания — будет крайне непросто. Если, вообще, возможно. Ведь что у него, в сущности, на подозреваемого? А ничего! — кроме весьма фантастической версии. Основанной — всего лишь! — на одной произвольно истолкованной фразе. А в перспективе? По убийству Бутова — наверняка глухо! Чтобы даже не самого преступника, а хотя бы его серую "Волгу" кто-нибудь запомнил в Здравнице — шанс нулевой…
Кое-какие, не совсем призрачные, надежды оставлял "Поплавок", но и здесь… улики в лучшем случае будут косвенными! В таком же положении, как и подозреваемый — то есть, без твёрдого алиби на момент убийства — окажется никак не меньше четырёх, пяти гостей долговского юбилея. А скорее всего — и больше. И потом: что Сазонова застрелили именно в "Поплавке" — это ещё требуется доказать. Да, многое говорит "за", даже скептик Анисимов склонен согласится, однако… всё косвенно, всё, чёрт побери, на предположениях! Гильзы нет, пуля в теле убитого, а несколько капель крови — если паче чаяния Гавриков их даже и обнаружит — ничего не докажут: поранился, мол, по пьянке, и будьте любезны!