— Старика?
— Да-да. Ты не смотри, что на вид мне тридцатник с хвостиком. Возраст, он ведь не внуками и правнуками измеряется… А тем, что уже прожил, тем, что уже не страшишься конца, тем, что уже не жаль… Ладно, иди. Отдохни, еще пара часов у нас есть…
Светловолосый верно истолковал расстроенный вид Отиса и не стал пенять тому на слова, сказанные в минуту слабости. Вместо этого протянул свою фляжку.
— Глотни чуток. Полегчает.
Отис не стал привередничать, на самом деле он был очень признателен этому простому солдату, который предпочел забыть ту неприятную ситуацию и предложил пусть нехитрую, но помощь. Алкоголь обжег горло, Отис с силой выдохнул, а потом несколько секунд дышал носом.
— Крепкое пойло!
— А то! — светловолосый рассмеялся. — Мне мама присылает. Они с сестрой в деревне остались… Вот посмотри.
Из потрепанного солдатского мешка на свет появилась старая фотография.
— Вот мама, а вот сестра. Правда, красивая? — лицо солдата приобрело какое-то нежное выражение, заметив взгляд Отиса, он смутился. — Я очень скучаю по моим родным… Ведь больше у меня никого нет, да и они — как там без меня? Все жду, когда же эта война закончится, и я вернусь домой…
Отису хватило такта не говорить правду, а лишь улыбнуться в ответ и сказать.
— У тебя красивая сестра… А домой ты вернешься, обязательно.
— Спасибо…
Заходящее солнце отсчитывало последние минуты покоя, горизонт уже начал окрашиваться в багровый, а два человека в соседних окопах продолжали неспешный разговор…
— …почему ты здесь? Только не говори про долг перед родиной, это лишь слова.
— Не буду. Ведь действительно не долг перед родиной привел меня на войну, вовсе нет.
— А что же тогда?
— Что? Хм… А ты посмотри вокруг. На эту зеленую травку, на этот лес, вдохни этот воздух… Все это — моя жизнь. Как и мои родные, надеющиеся на своего защитника, они тоже моя жизнь. А ради жизни не жаль и повоевать. Или умереть…
Они замерли, думая каждый о своем, и лежали молча, пока на темнеющем небе не стали распускаться огненные цветки взрывающихся ракет. Они все взрывались и взрывались, освещая место для боя, вдали послышался непонятный шум, становившийся все громче. Звук приближающейся лавины.
Теперь было не до разговоров. Началась массированная атака врага.
Впереди двигались темные фигурки солдат, расходный материал любой войны, они наверняка предполагали завязать перестрелку с защитниками холма, обнаружить позиции обороняющихся, с тем, чтобы танки, длинной вереницей ползущие следом, довершили разгром. А чтобы потери живой силы не оказались слишком велики, первыми в дело вступили минометы.
Отис вжимался в холодную землю, вздрагивая, когда очередная мина взрывалась совсем близко от их позиции. Грохот стоял невероятный, но, похоже, это было единственное, чего добился противник своим артобстрелом. То ли так и задумывалось, то ли прицел у наводчиков оказался сбит, но все снаряды легли, не долетая до верхушки холма, на которой окопались старшина и его солдаты.
Затем все стихло.
Серые клубы пыли рассеивались, и сквозь них Отис беспомощно наблюдал за приближающимся врагом. Пехотинцы в темной форме на сей раз были куда осмотрительнее и старались лишний раз не попадать в прицел снайперов, потому их продвижение было не таким быстрым, но зато теперь отдельные меткие выстрелы снайперов даже на миг не замедлили атакующих. Первые погибшие падали в траву, но остальные, которых было много, очень много, шли вперед, и такая цена отнюдь не казалась им чрезмерной. А сзади неумолимо приближались танки…
Хищные очертания бронированных машин, пушки, рыскающие из стороны в сторону, все это вызывало в душе Отиса ощущение глухой безысходности. Впрочем, через секунду ему было не до того, чтобы прислушиваться к своим ощущениям. Пехота врага приблизилась на расстояние прицельного выстрела, и позиции обороняющихся огрызнулись шквальным огнем…
Солдаты гибли десятками, но упрямо шли вперед, устилая землю своими телами, они отвлекали внимание, перестреливаясь с защитниками холма, позволяя своим танкам приблизиться еще на метр. И еще.
— Зачем… — тоскливо прошептал светловолосый, не переставая, тем не менее, стрелять. — Зачем… Так…
Отис же поливал ряды наступающих с молчаливой сосредоточенностью. Он ничего не чувствовал, совершенно ничего, и, стреляя, смотрел скорее на приближающиеся танки, чем на солдат врага, умирающих под его пулями. Глаза, не потерявшие зоркости, позволили Отису первым заметить странные насадки на стволах пушек, и лишь потом светловолосый, похоже слишком хорошо знавший, с чем им пришлось столкнуться, произнес мертвым голосом: