— Правда? — теперь смутился Отис, обычно совсем не избалованный комплиментами… Отис, который сейчас словно добрался до источника с живительной водой…
— Правда… — сказала девушка и внезапно опустила глаза, заставив юношу ощутить укольчик беспокойства.
— Совенка, почему ты вдруг загрустила? Что-то случилось?
— Подожди… Я сейчас вернусь…
Совенка отвела глаза и стремительно выскользнула из комнаты, лишь слышно как босые ноги касаются пола. Через минуту она вернулась, держа в руках смутно знакомый предмет, похожий на книгу с темной обложкой.
— Это мой дневник… — ответила девушка на невысказанный вслух вопрос Отиса. — Прочитай последнюю запись…
Отис открыл нужную страницу, при этом вид у него был весьма озадаченный и непонимающий, глаза быстро забегали по строчкам. И сразу же все его хорошее настроение стало растворяться, сползать, как обожженная кожа человека, слишком много загоравшего на солнце, обнажая боль. Это было зримо, более того, меняющееся настроение словно пропитало собою весь воздух, так что девушка тихонько сидела, испуганно наблюдая за Отисом. Она могла лишь гадать, как отреагирует юноша на то, что было написано в дневнике…
«Он меня любит, а я его — нет.»
Сердце замерло, окружающие краски поблекли, все вдруг стало таким бессмысленным… Ненужные мысли хаотически вспыхивали и тут же тонули в океане боли, так ничем и не завершившись. Больно, очень больно… А потом Отис стал плакать — беззвучно, от чего было еще страшнее…
— Почему? — спокойный голос. Противоестественно спокойный.
— Я… Я не знаю… Не понимаю… — девушка порывисто встала и, нежно обняв Отиса, устроилась у него на коленях. — Возможно, я просто боюсь… Мне нужно разобраться… в себе…
— Я знаю, тебе больно… — она сцеловывала слезы, катящиеся по лицу юноши. — Соленые…
— Это я все виновата… Мне просто нужно подумать… Просто подумать… — Отис прижимал к себе любимую, самую родную и близкую… но ничего не понимал. Боль стихала и уползала в укромный уголок души, чтобы при удобном случае выбраться обратно, нервное напряжение постепенно сменялось усталостью, мокрые дорожки на щеках высохли. Он ничего не понимал, но хотел верить. Очень хотел.
— Хорошо… Я подожду… Все будет хорошо… — Отис крепко-крепко обнял свою маленькую Совенку…
Сильный ветер дул со стороны залива, хватая людей за одежду, растрепывая длинные волосы и заставляя покрепче укутаться тех, кто пришел сюда в надежде на теплую погоду. Иногда он доносил капли воды. Соленые.
— Красиво… — Отис стоял, одной рукой держась за бордюр, а другой обнимая девушку. — Я и не знал… Такое стоит увидеть хотя бы раз…
— Стоит… Потому я и люблю эти места… — она теснее прижалась к юноше. — Ты такой теплый… Как печечка.
Они весело рассмеялись.
— Твоя печечка… — Отис нежно поцеловал ушко и тихонько прошептал. — Я тебя люблю…
То, что произошло утром, уже стало забываться… Мир вновь засиял радостными красками…
Ненадолго.
— А я начал писать новый стих…
— Правда? Покажешь?
— Конечно, — Отис улыбнулся уголками губ. — Только я пока одну строфу написал…
— Ну и ладно!
— Хорошо… — юноша прикрыл веки, вспоминая и, кашлянув, начал декламировать.
— Красиво… Мне очень понравилось… У тебя получается все лучше и лучше…
— Спасибо…
Девушка с легким беспокойством взглянула на Отиса.
— Твои глаза… они такие грустные…
— Да… просто мне все еще больно…
— Прости…
Темное небо, редкие искорки звезд, ветер, утихший почти до штиля… Так спокойно, так хорошо… Так больно… Отис осторожно провел кончиками пальцев по длинным волосам своей любимой, голова которой удобно устроилась на его коленях. Нежно прикоснулся к лицу, любуясь самыми прекрасными в мире чертами… А потом чуть наклонился, и губы встретились в поцелуе… Пусть впереди неизвестность, пусть уже сейчас временами накатывает беспредельная тоска… Ему хорошо, здесь и сейчас…
Так хорошо… И так больно…
— А мне сегодня один кошмар приснился…
— Кошмар?
— Да… Тебе он может показаться нелепым, но…
— Не мнись. Рассказывай…
— Короче говоря… мне приснилось, что ты меня разлюбила…