— После чего? — спросил Кассегрен с открытым ртом.
— Вы не ослышались: после убийства. Вероятно, с этого стоило начать.
Очень коротко Лемуан рассказал своему сотруднику о последних события.
Кассегрен не мог прийти в себя:
— Да, черт побери. Вы уж меня извините, но Аддис-Абеба — это все-таки не Чикаго. Надо обладать необыкновенной наглостью… или совсем отчаяться, чтобы расстрелять человека автоматными очередями у «Гион Империаль». Совершенно очевидно, что акция совершена суданскими агентами, но должен, к стыду своему, признаться, что никогда не думал…
— Что у них здесь такой боеспособный передовой отряд? — заключил Фредерик. — Я тоже гак не думаю. Опрометчивость тут не уместна. Я много размышлял над случившимся и пришел к выводу, что для генерал-президента Осман Загари представлял несравненно больший интерес живым, нежели мертвым. Его можно было заставить подписать сенсационную исповедь, поскольку именно он организовал переговоры между своим зятем и пресловутым Равено. Можно было организовать показательный процесс: лучшего обвиняемого и желать нельзя было. Нет, видите ли, мне кажется, что, убрав его, суданцы лишили бы себя одного из козырных тузов на ближайшей встрече на высшем уровне в Каире.
— Кто же тогда? — спросил Кассегрен, почесывая затылок.
— Неизвестные инициаторы этого невероятного дела, — ответил заместитель «господина Дюпона». — Это еще одно подтверждение моей версии: единственная цель операции состоит в компрометации Франции. Заговорщики, опутанные человеком, представившимся как Равено, были сразу же выданы суданскому правительству. Поэтому устранить Загари до того, как он заговорил, — а ведь я сообщил ему кое-какие подробности — было не менее важно, чем завладеть компрометирующими документами, в частности банковскими расписками, которые могли оказаться при нем.
А Хорна Мейсон была всего лишь приманкой гак называемого доктора.
— Признаюсь, — сказал растерянный Бернар Кассегрен, — я в разведке добрый десяток лет, и все время в Африке, но впервые сталкиваюсь с таким запутанным делом. Как вы думаете, кто может питать к Франции настолько сильную неприязнь, чтобы затеять такую комбинацию?
— О!., довольно беззаботно сказал Фредерик. — Кандидатов на эту роль хватает. Если речь идет о попытке расширить свое политическое влияние, то в подрыве нашего престижа в арабском мире могут быть заинтересованы русские или даже китайцы. Если же о расширении рынка, поставках оружия — можно предположить участие США, Англии или даже частных лиц. В западном мире сейчас существуют группы, обладающие невероятной экономической и финансовой мощью. Они проводят независимую от правительств политику, поскольку составляют международные коалиции. Африка сегодня представляет собой идеальное пространство для соперничества интересов.
Лицо владельца гаража потемнело.
— Но что бы ни представляли собой силы, находящиеся у истоков заговора, — заметил он, — им не удалось завладеть документами, хранившимися в поясе Османа Загари… И в живых, как минимум, еще один человек, грозящий им разоблачением.
— Но не располагающий и малейшим доказательством, — поправил Фредерик. — Между тем я с вами согласен, такой человек существует. Это я.
— Иначе говоря, вы…
— Человек, которого надо убрать, — вежливо дополнил заместитель «господина Дюпона». — Не бойтесь слов, черт возьми. Вот почему, направляясь к вам, я так заботился о вашей личной безопасности, испытывая прежде всего чисто человеческое беспокойство и, конечно, не желая подставлять руководителя разведывательной сети.
— Я понимаю, — сказал Кассегрен. — Но вам не стоит беспокоиться. Я в состоянии обеспечить ваш тайный выезд из страны или устроить в надежном месте, где никто вас не найдет. На выбор.
— Вам не придется делать ничего подобного, — спокойно сказал Фредерик. — Посмотрим фактам в лицо: в моем распоряжении менее восьми дней, чтобы разоблачить заговор и предоставить нашим дипломатам возможность отвергнуть обвинения, которые, вероятно, выдвинет Хартум. Если вы меня спрячете, это не решит проблемы. Возвращение же во Францию будет означать поражение на боевом фронте. Я не могу пойти на поводу у добродетельного господина де Сен-Арлеса и непогрешимого внешнеполитического департамента. Значит…
— Значит, — запротестовал тулузец. — Уж не собираетесь ли вы стать приманкой, чтобы узнать, кто же наносит удары?
— Да, в некотором смысле именно так я и собираюсь поступить. Подумайте, за какую ниточку мы можем уцепиться?