По дороге останавливались во французских укреплениях, окруженных бревенчатыми палисадами. Везде попойки. Джорджа, казавшегося гигантом среди французов — его рост достигал почти 190 сантиметров при весе около ста килограммов, — было нелегко свалить с ног. В дневнике он тщательно фиксировал увиденное и услышанное. После встречи с французскими офицерами в форту Венанго он записал: «Вино, которым они нагрузились сверх меры, скоро развязало им языки... Они заверили меня, что в любом случае, черт возьми, захватят Огайо. Хотя они знают, что англичане могут выставить два человека на каждого из них, они уверены, что англичане медлительны и никогда не смогут воспрепятствовать их предприятиям».
Одного этого было достаточно. Чрезвычайно учтивая встреча с французским комендантом в форту Лебеф не добавила ничего существенного. Изысканно вежливый комендант сожалел, что, будучи солдатом, должен выполнять приказ и оставаться где находится, выразил еще большее сожаление по поводу того, что полученные им приказы противоречат желаниям такого редкого и приятного в глуши гостя, но такова жизнь. Все это прискорбно, покусывая ус, заключил француз. Он не помешал Джорджу осмотреть форт и вручил вежливый ответ Динвидди, из которого следовало, что французам совершенно безразличны как внушения губернатора, так и пожелания Георга II.
«Он клялся в любви и дружбе... — разгневанно писал Джордж в дневнике, — а я видел, что все ухищрения изобретательного ума пущены в ход, дабы перетянуть Хафкинга на их сторону». Запас спиртных напитков в погребе форта Лебеф казался неисчерпаемым, и качество их превосходило ром Вашингтона. Хафкинг внезапно припомнил, что сопровождает Канотакариуса. В ответ на недоуменный вопрос Джорджа старый индейский вождь любезно разъяснил, что так прозвали его предка, ловко отнимавшего земли у предков Хафкинга. Майору не оставалось ничего другого, как прочитать Хафкингу постную лекцию о пользе сохранения верности договорным обязательствам и пагубности спиртных напитков.
Дорога домой оказалась еще мучительнее. Индейцы оставили их, пришлось бросить слуг и истощенных лошадей. Вашингтон и Джист проделали остаток пути пешком, с котомками за плечами и мушкетами в руках. Встреченный ими индеец вызвался быть проводником. Улучив момент, он выстрелил в них в упор, но промахнулся. Справедливо заключив, что индейцы, вероятно, в сговоре с французами, охотятся за их скальпами, путники не шли, а крались через покрытые мокрым снегом леса и заросли. С облегчением вышли к реке Аллегани. Новое разочарование — темная бурная река не замерзла. Соорудили наскоро плот, который Вашингтон опрокинул посредине реки. Расталкивая льдины, выплыли на остров, где, вымокшие до нитки, провели ночь в трескучий мороз. Утром увидели, что лед сковал реку, и перебрались на восточный берег. Многоопытный Джист отморозил пальцы, Джордж не пострадал.
Самые тяжкие предчувствия терзали Вашингтона, когда он, пробыв в отъезде два месяца, в середине января 1754 года предстал перед губернатором. Полный провал возложенной на него дипломатической миссии, рассуждал майор, никак не компенсирует рассказ о перенесенных испытаниях. К крайнему удивлению Джорджа, Динвидди был беспредельно доволен. Сидя в жарко натопленной комнате губернаторского дворца, он с мрачным удовлетворением прочитал торопливо написанное донесение, согласно кивая париком. «Оправдались худшие предположения, — разъяснил он Джорджу, — упрямая ассамблея не хотела слушать его, посмотрим, как она прореагирует на сообщение из первых рук о коварных замыслах французов».
Губернатор, не теряя ни минуты, назначил на следующий день заседание Королевского совета. Смертельно усталый Вашингтон получил одну ночь на подготовку доклада к печати. Это, естественно, сказалось на тексте, что понимал и молодой автор. В наспех набросанном предисловии он сказал: «Поскольку его честь губернатор счел необходимым предать гласности мой отчет о путешествии к французам и обратно, мне только остается извиниться за его бесчисленные недостатки». Но губернатор хорошо рассчитал. «Дневник майора Вашингтона» сделал сенсацию — автор сообщил достаточно, чтобы каждый читатель мог усмотреть злодейские намерения французов. Отчет был напечатан в Вирджинии и Лондоне, Динвидди расстарался разослать брошюру губернаторам всех колоний, министрам в Лондоне и многим влиятельным лицам.
Имя Вашингтона зазвучало. Он пожинал славу среди тех, кто рвался на Запад. Но большинство вирджинцев, горестно заключил автор, очернили его служение родине, объявив, что он претерпел муки только ради собственной выгоды. Они, говорил Вашингтон, сочли рассказ о поездке «выдумкой с целью содействовать интересам частной компании».