В самом деле, после отказа Вашингтона от трудоемкого производства табака рабы стали для него обузой. К февралю 1786 года на пяти фермах проживало 216 рабов, из которых 92 — дети. Их надо было кормить, одевать, лечить… Между тем Лафайет приступил к осуществлению своего плана: купил большую плантацию сахарного тростника в Кайенне, во Французской Гвиане, и начал освобождать семь десятков прилагавшихся к ней рабов, платя жалованье взрослым работникам, устраивая школы для детей и запрещая торговлю людьми. Своему управляющему он велел покупать новые земли и освобождать на них рабов. Вашингтон похвалил его в письме, назвав его поступок «великодушным и благородным доказательством человечности». «Если бы Богу было угодно, чтобы такой настрой распространился повсеместно среди людей нашей страны! Но я не чаю того увидеть», — писал он 10 мая 1786 года. Правда, сам он не считал нужным давать своим рабам образование, однако жена Лунда Вашингтона, женщина благочестивая, учила их читать и раздавала им Библию.
Заложник своей славы, с настоящими друзьями Вашингтон общался только по переписке. Но их круг постепенно редел. 19 июня 1786 года 43-летний Натанаэль Грин, погрязший в долгах (он выступал поручителем поставок для Континентальной армии), скоропостижно скончался от кровоизлияния в мозг в своем имении близ Саванны, штат Джорджия. Вашингтон носил по нему траур несколько месяцев и сам предложил оплатить образование его сына Джорджа Вашингтона Грина. Он понимал, что страна лишилась человека, рожденного для великих дел. А потребность в таких людях была велика как никогда.
В стране назревал кризис: чтобы расплатиться с долгами, правительство повысило земельный налог. Разорившиеся фермеры врывались в суды и уничтожали дела о продаже земель за долги. Милиционные войска нередко принимали их сторону. В нескольких городах Новой Англии народ взял штурмом долговые тюрьмы и освободил заключенных. В некоторых графствах штата Род-Айленд восставшие захватили власть, а на своем съезде жаловались на гнет несправедливых законов и требовали расчета по старым долгам бумажными деньгами. Генерал, читавший вороха газет и общавшийся с самыми разными людьми, не мог этого не знать. Однако он не находил в себе ни сил, ни желания вновь оказаться на передовой, тем более что и здоровье не позволяло: в конце августа его две недели била лихорадка, и доктор Крейк прописал ему отвар из коры хинного дерева. «Удалившись от света, я прямо признаю, что не могу чувствовать себя беспристрастным зрителем, — писал он 15 августа 1786 года Джону Джею. — И всё же, счастливо приведя корабль в порт и разгрузив, я не намерен вновь пускать его по мятежным волнам».
АВТОРИТЕТ
В сентябре 1786 года в Аннаполисе состоялось совещание, посвященное торговле между пятью штатами. В ходе дебатов выяснилось, что единственный способ разрешить торговые споры — в корне изменить Статьи Конфедерации, документ, служивший чем-то вроде конституции, закрепляя полномочия центральных органов и штатов. Один из участников встречи, Александр Гамильтон, составил смелое коммюнике, призывая 13 штатов прислать делегатов на Конвент в Филадельфию в мае следующего года для принятия новой конституции. Через два дня после встречи в Аннаполисе глава виргинской делегации Эдмунд Рэндольф уже был в Маунт-Верноне и вводил в курс дела его хозяина, который поддержал призыв Гамильтона: он всегда считал Статьи Конфедерации ущербным документом, «веревкой из песка». В октябре к нему приехали Джеймс Мэдисон и Джеймс Монро, тоже бывшие на совещании, и все вместе три дня разбирали по полочкам Статьи Конфедерации. Гости явно пытались вытащить Вашингтона из его «берлоги» и заставить заняться высокой политикой.
Осенью восстание фермеров охватило Массачусетс. Во главе его стоял Даниель Шейс, в свое время отличившийся в боях под Бостоном и получивший чин капитана милиционных сил. Его «войска», вооруженные вилами, облачились в старые мундиры Континентальной армии. «Ради бога, скажите мне, в чем причина всех этих потрясений, — писал встревоженный Вашингтон 22 октября Дэвиду Хамфрису. — Если требования законны, почему их не удовлетворяют? Если это просто распущенность, почему правительство сразу не вмешается?» «Они вмиг ощутили собственную бедность в сравнении с богатыми, — объяснил ему Генри Нокс, которого просили возглавить подавление восстания, — и хотят обратить частную собственность в общую». Его воспаленное воображение рисовало картину: по Новой Англии рыщет целая армия из двенадцати тысяч головорезов, бросивших вызов законному правительству. Хамфрис, со своей стороны, пророчил гражданскую войну.