Вашингтон занимался в доступных ему масштабах тем, что составляло смысл жизни самых уважаемых джентльменов, спешивших захватить все новые и новые земли, чтобы либо спекулировать ими, либо налаживать там торговлю с индейцами. В этом отношении Джордж был в главном русле деловой активности Вирджинии. Спекуляция как таковая отнюдь не считалась скверным занятием. Первоначальное значение этого слова в английском языке — «глубокое раздумье», только в 1774 году согласно толковому «Оксфордскому словарю» термин приобрел смысл: «занятие любыми деловыми предприятиями или сделками авантюристического или рискованного характера, дающими шансы на достижение большей… выгоды». Это определение как нельзя лучше применимо к тому предприятию, которое основали самые влиятельные вирджинцы в конце сороковых годов, — компании Огайо.
Толчок честолюбивому проекту, несомненно, дала та легкость, с которой лорд Фэрфакс получил 2 миллиона гектаров. Лоуренс Вашингтон, заручившись поддержкой Фэрфаксов, председателя Королевского Совета Вирджинии и плантаторов, отправился в Лондон, где в 1749 году добился утверждения короной статута компании Огайо — ей даровалось 200 тысяч гектаров с условием в течение семи лет поселить на этих землях 200 семей и построить форт. По выполнении этого компании обещались новые земли. Центром всей деятельности компания наметила обширный район, где слияние Аллегани и Мононгахила дает начало реке Огайо. В Лондоне пайщиками компании стали герцог Бедфордский, влиятельнейший купец Д. Ханбери и Р. Динвидди. Последний уже собирался за океан — ему предстояло сесть в кресло губернатора Вирджинии.
Наступило лихорадочное предвкушение великих и волнующих дней, когда будут заняты плодороднейшие долины реки Огайо, где, помимо удобных для обработки земель, вирджинцы точно знали, есть уголь. Форт даст возможность покупать меха у индейцев. Учредители компании, управляющим которой стал Лоуренс Вашингтон, прекрасно видели и основное препятствие — они вторгались в область прямых французских интересов. Это их не пугало — продвигая на запад границу колонии, они чувствовали за спиной Британскую империю!
Джордж не мог не быть в курсе великого начинания, больше того, он связывал свои надежды на будущее с процветанием компании Огайо. К этому определенно шло дело, но так же ясно ухудшалось здоровье Лоуренса. Его съедал туберкулез.
Местные врачи, истощив вконец силы больного частыми кровопусканиями, рекомендовали лечение в тропиках. В сентябре 1751 года Джордж отплыл с «лучшим другом» Лоуренсом на Барбадос. То была единственная в жизни поездка Вашингтона за пределы страны. Лечение во влажном климате не принесло Лоуренсу облегчения, Джордж заболел оспой. Лоуренс кашлял кровью, обещал уйти скоро в лучший мир, а в ожидании этого решил продолжить лечение на Бермудах, куда и уехал. Джордж, оправившись от оспы, вернулся в Маунт-Вернон. Он думал, что его постигло величайшее несчастье — небольшие следы на лице от перенесенной болезни. Будущее предвидеть трудно! Оспа 1751 года оказалась благословением в годы войны за независимость — у Джорджа выработался иммунитет от болезни, опустошавшей ряды его армии сильнее, чем пули и картечь англичан.
Летом 1752 года Лоуренс вернулся домой. Конец был близок, медицинского заключения не требовалось. Лоуренс уже рекомендовал девятнадцатилетнего Джорджа на свой пост майора ополчения. Конечно, у молодого человека не было никаких данных для занятия должности. Лоуренс быстро угасал в Маунт-Верноне, а Джордж объезжал влиятельных соседей, деликатно упоминая о воле умирающего брата. Ему пошли навстречу. Итак, майор ополчения с окладом в 100 фунтов стерлингов в год, правда ответственный за самый захудалый, отдаленный район колонии.
В июле 1752 года тридцатичетырехлетний Лоуренс умер. По завещанию Маунт-Вернон переходил дочери по достижении совершеннолетия, если же она не оставит потомства — Джорджу. Жена получала пожизненно доходы с плантаций. Только жизнь грудной девочки стояла между Джорджем и Маунт-Верноном, который он давно считал своим домом. Через несколько недель после смерти отца и эта жизнь угасла.
Миновало еще четыре месяца. Неунывавшая Анна вышла замуж и съехала с плантации. В 1754 году она уступила доходы от Маунт-Вернона Джорджу на льготных условиях — 82 фунта стерлингов в год. Анна не зажилась на этом свете и через семь лет скончалась.