О плачевном состоянии дел Вашингтон сообщал не только в Вильямсбург, но и друзьям. У. Фэрфакс поддержал дух молодого человека двумя письмами. Как бы продолжая застольные беседы, он писал: «Все пьют за твое здоровье и успехи. У римлян всеобщее уважение к любому из их вождей всегда почиталось высокой честью и с благодарностью принималось». В другом письме, коснувшись сетований Вашингтона на ополчение, Фэрфакс разъяснил: вероятно, основания к недовольству есть. Но «почитай «комментарии» Цезаря и Квинта Курция (автора жизнеописания Александра Македонского). Там узреешь, что римские военачальники преодолевали куда большие трудности». Если они «нарушают твой душевный покой, я не сомневаюсь, что ты перенесешь их с тем же присутствием духа, как эти замечательные герои».
Значит, следовать благородному примеру, дисциплина превыше всего. Полковник ввел таксу — двадцать пять ударов за сквернословие, пятьдесят за пьянство. Он придавал большое значение материальным стимулам — цена за скальп неприятеля повысилась с 10 фунтов в 1755 году до 45 фунтов стерлингов в 1758 году, — но не упускал из виду и моральные. Как известно, должное сочетание их всегда залог успеха. Вашингтон обратился к спикеру ассамблеи с просьбой прикомандировать к полку священника «с тем, чтобы мы по крайней мере внешне имели пристойный вид, ведь нам твердят — нужно внутренне верить». Священника полк не получил.
Тут разразился скандал. Бежавшие из-под властолюбивой руки полковника обратились в вирджинские газеты, напечатавшие статьи, подписанные звучными псевдонимами, взятыми у Плутарха, касательно распутства, безделья и прочих пороков, которым предаются офицеры полка. Иные авторы, надо думать, писали под сильным личным впечатлением — Вашингтон, сжав огромные кулачищи, с побагровевшим от гнева лицом, набросился на некоего Джона Бейлиса, осмелившегося подвергнуть сомнению воинские порядки. Критики и офицеры, горой стоявшие за полковника, были правы по-своему. Недовольные принадлежали к беднейшим слоям населения и уже по этой причине, не имея выбора, были склонны превозносить пуританские добродетели. Офицеры, пытавшиеся подражать английской аристократии, вели себя так, как они считали уместным для избранных.
Обиженные горестно сообщали — офицеры завели любовниц. Вашингтон в одном известном случае взглянул на дело практически. Когда его подчиненного обвинили в уводе женщины — «кабальной служанки», он не усмотрел нарушения норм морали, а распорядился, чтобы похититель возместил ее владельцу стоимость недополученных услуг. К женскому вопросу в военном лагере он подходил, руководствуясь нормами солдатской морали XVIII века. Кроме того, все они были очень молоды — самому Вашингтону было двадцать пять лет. Его любимчик — капитан Мерсер, — посланный по делам в Южную Каролину, в числе наиважнейших новостей информировал главнокомандующего о следующем: «Вы удивлены, что я еще не упомянул местных красоток». Увы, у девушек в Южной Каролине «нет манящих, тяжелых, трепещущих, привлекательных больших бюстов, которые обычны для наших северных красавиц».
Командиры полка, конечно, не были монахами. Они любили выпить, а полковник строго надзирал: к столу подавать достаточно вина, чтобы «все были довольны». Играли в карты, танцевали, ревели хором, полагая, что поют. Вашингтон неукоснительно следил разве за тем, чтобы никто не терял облика джентльмена — пить только до возникновения неудержимого желания встать на четвереньки или хвататься за стены. Когда лейтенанта полка поймали на плутовстве в карточной игре, полковник обратился к офицерам с просьбой не тратить слишком много времени на такие «развлечения». Коль скоро «у нас нет возможности улучшить себя на живых примерах, давайте читать». Он порекомендовал офицерам изучить «Трактат о воинской дисциплине» X. Брэнда, только что выписанный из Англии.
Штаб-квартиру Вашингтон учредил в Винчестере, довольно далеко от границы. Это дало повод недовольным в Вирджинии действиями полка глухо обвинять Вашингтона в трусости. Его отношения с ассамблеей начали портиться. Стратеги в Вильямсбурге потребовали соорудить вдоль западной границы 27 фортов, а Вашингтону перенести свою ставку на линию огня, в форт Камберленд. Вашингтон разъяснил, что, по его мнению, нужна не пассивная оборона, а увеличение численности полка, ибо местные ополченцы непригодны к службе. «Трусость обитателей сих мест, — сообщал он, — можно сравнить только с их порочностью». Вашингтон упрекал вильямсбургские власти в том, что они не сумели обзавестись союзниками среди индейских племен. Отсюда все несчастья.