Символичными были и его похороны. Никто, казалось, не знал, когда и где они будут происходить: власти, боявшиеся беспорядков, держали место и время похорон в секрете. Несмотря на их предосторожности, тысячи людей группами и поодиночке выходили из подъездов, проулков, переходов, естественно сливаясь в один нескончаемый поток: молчаливый, торжественный. У многих были белые и красные цветы, символизирующие цвета белорусского флага, принятого Народным фронтом и запрещенного правительством, а другие несли васильки, народный символ Беларуси и имени писателя. Белорусская полиция сообщила о двадцати пяти тысячах, пришедших проводить своего писателя в последний путь. Данные Белорусского народного фронта свидетельствуют о цифре вдвое большей: возможно, сюда была включена многочисленная полиция[480]. Эксцессов не было, несмотря на то что транспорт (автобусы), обещанный муниципалитетом, так и не появился; автобусы и не понадобились: люди несли на руках тяжелый гроб весь путь от центра города до далекого загородного кладбища; молча простояв еще много часов около могилы после отпевания и погребения, разошлись глубокой ночью. Могила выросла огромным цветущим холмом, возвышаясь над всем и над всеми вокруг, сама по себе превратившись в символ того, что Беларусь живет и помнит. И далеко не только Беларусь.
Арнольд Макмиллин, поминая Быкова в ведущей британской газете «Гвардиан», писал:
Его постоянно преследовало КГБ, и его мужество принесло ему признание «белорусского Солженицына»[481]… Быков получил литературную премию «Триумф» в 1997 году, и два года назад Вацлав Гавел и Чеслав Милош выдвинули его кандидатуру на соискание Нобелевской премии в области литературы… Он был не только великим писателем, поместившим белорусскую литературу на карту мира, но и нравственно безупречным человеком, искренним патриотом, которого искренне любили и которого будет многим не хватать…[482]
Действительно, очень многим не хватает Быкова, особенно его землякам. Чувство сиротства, охватившее народ, вполне понятно. И не потому, что он известен; ведь дело вовсе не в том, что Быков — один из самых ценимых писателей славянского мира, что еще в 1994–1995 годах были первые попытки выдвижения Быкова на соискание звания нобелевского лауреата (тогда его кандидатуру поддержали Иосиф Бродский, Чеслав Милош, секции всемирного ПЕН-центра, канадская ассоциация славистов и многие другие деятели и культурно-образовательные организации мира). Безусловно и то, что многим искренне приятно сознание того, что «среди первых, кто оценил масштаб его (Быкова. — ЗГ) таланта, был знаменитый Генрих Бёлль»[483]. В то же время известность и уважение к Быкову во всем мире неоспоримы. Когда понадобилось, как сейчас принято, несколько строчек для книги о Быкове на английском языке, я обратилась в канцелярию Вацлава Гавела. От президента Чехии немедленно пришел ответ:
I hold Vasil Bykau in hight regard as an advocate of human rights.Even more so, I feel a certain correlation between our destinies. During our encounter he never lost hope for positive changes in his country's future. I an very much regret that he has not been lucky enough to experience changes, unlike those of us in Czechoslovakia, Poland or Hungary[484].
Михаил Горбачев в интервью, взятом у него в сороковины смерти В. В. Быкова, высоко отозвался о личности писателя, его таланте, духовности, человеческих качествах и также осудил руководство Беларуси за изгнание писателя, сказав, среди многого другого, следующее:
Я вообще это воспринял как аномалию. Это много о чем говорит. Коль Василь был вынужден уехать и жить в Праге — дело плохо. Очень плохо. И я думаю, что современное руководство должно все-таки задуматься над таким поступком человека, который является совестью не только Беларуси[485].
А десятью днями ранее, 21 июля, российские тележурналисты НТВ задали А. Лукашенко вопросы о Василе Быкове в прямом эфире перед камерой. Среди прочего, Лукашенко сказал: «За несколько месяцев до смерти Василь Быков обратился ко мне через родных, близких, друзей и попросил меня что-то сделать… Я ему сделал все, несмотря на наши разногласия»[486]. Ближайший друг В. Быкова, поэт Барадулин, немедленно откликнулся на эту передачу: «Насколько я знал Василя, насколько я знаю Василя Владимировича, я не допускаю, чтобы он даже в мыслях мог обратиться к нашему президенту. Это исключено. Еще раз говорит о необыкновенной фантазии Александра Григорьевича»[487].
Похоронили Василя Владимировича 25 июня. Журналистов, конечно, интересовала реакция окружения Быкова на отсутствие Лукашенко и его команды не только на погребении, но и на похоронах. Короче всех ответил тот же Барадулин, а полнее — первый руководитель независимой Республики Беларусь — Станислав Станиславович Шушкевич[488]. Барадулин сказал так: «Перед гением Быкова бледнеют все эти коммунисты, суперкоммунисты, посткоммунисты, поц-коммунисты»[489]. Шушкевич, уходя с кладбища, обстоятельно разъяснил свою позицию:
480
«New York Times» (14 июля 2010 года) тоже сообщает цифру 50 000, пришедших проводить писателя, «которого, некоторые называли Сахаровым белорусской литературы».
481
Думается, что если в 1970-х и 1980-х это сравнение было правомочным, то начиная с 1990-х, в отличие от А. И. Солженицына, нравственные качества В. В. Быкова проявились в гораздо более стойком и гуманном качестве: чистом от расовых, религиозных и националистских предрассудков.
482
484
Я испытываю глубочайшее уважение к Василю Быкову — адвокату прав человека. Более того, я чувствую определенную параллель между нашими судьбами. Во время наших встреч он никогда не терял надежду на положительные перемены в будущем своей страны. Мне невероятно жаль, что ему не пришлось увидеть эти перемены, как удалось нам в Чехословакии, Польше, Венгрии.
488
Станислав Станиславович Шушкевич (1934), доктор физико-математических наук, профессор, член Академии наук, проректор БДУ, 10-й Председатель Верховного Совета Беларуси (1991–1994). Снят с этого поста комиссией, возглавляемой Лукашенко. 6 июля 2010 года С. С. Шушкевич получил самый почетный орден Литвы — Командорский крест ордена Витаутаса Великого — за активную поддержку независимости Литвы в 1991 году.