— Отойдем, — обняв за плечи Степанова, сказал Алексеев. — Вот что, Петр, участок будем громить, хоть многие наши «вожди» против. Есть решение ПК большевиков — добывать оружие, ты знаешь, а это для нас единственный закон. Отбери из своей братвы самых отчаянных. Через полчаса встречаемся на выходе у главной проходной.
Степанов тряхнул головой, и его длинные прямые волосы взлетели каштановым взрывом. Улыбнулся радостно, будто предстояло идти на свидание.
— Какой участок громить будем? — спросил.
— На Ушаковской. Там у них что-то вроде небольшого оружейного склада. Уж рисковать, так знать, ради чего. Согласен? Да, чуть не забыл: всем быть с оружием.
Степанов — вот отчаюга! — снова улыбнулся.
— Думаешь, будет пальба?
— Думаю…
Через полчаса, как и договорились, встретились у проходной. Набралось около тридцати человек, в основном молодежь, некоторые еще совсем мальчишки. Двинулись к Ушаковской гурьбой, шли взволнованные, нервно пересмеиваясь, подзадирая друг друга.
Вдруг из переулка выскочили на рысях трое городовых. Осадив своих громадных битюгов, они стали стрелять в воздух.
— Прячься по подъездам! — крикнул Алексеев.
Гурьба брызгами прыснула в разные стороны.
— Эй, вы! — закричал Алексеев городовым. — Поворачивай, а то перестреляем. А ну-ка бабахнем! — крикнул он Степанову и Скоринко. И стрельнул в воздух.
Раздалось еще несколько выстрелов. Кто-то, из двухстволки похоже, целил в городовых. Было видно, как упали летевшие по направлению к ним пыжи, слышно, как ударилась на излете о мостовую, о стены и стекла окон дробь. Дернулась и заржала одна из лошадей, быть может, задетая дробиной. Городовые развернули битюгов и ускакали.
Парни высыпали из подъездов с криками «ура», будто одержали крупную победу. Однако было видно, что некоторые изрядно струхнули.
— Может, кто хочет вернуться пока не поздно? Не на забаву идем. Там ведь и убить могут.
Народ захорохорился, запетушился. Строя никто не покинул.
На подходе к Ушаковской Алексеев остановил товарищей. Посовещались. Решили выслать разведку, выяснить обстановку.
Скоринко и Хрысков вернулись быстро. План захвата врасплох рушился: двое полицейских несли наряд в переулках на пути к участку, двое стояли на посту у его дверей. Судя по всему, немало «фараонов» находилось в помещении.
— Сначала надо как-то убрать наряд, — обратился Алексеев к Ивану Скоринко.
По лицу Ивана разлился румянец, он захлопал своими огромными ресницами, будто скворец крыльями, свел к переносице летучие брови, закусил губу — думал.
— Ну? — нетерпеливо и чуть снисходительно глянут Алексеев. Скоринко был на четыре года младше его. — Придумал?
— Убить? — полуутвердительно вымолвил Скоринко. И было видно, что отчаянную мысль эту он вытолкнул из себя случайно, она пришла ему в голову в последнее мгновение, как коренное решение, отвечающее, как он, видно, думал, настроению его друга.
— Ты что, Ваня, трёкнулся? — Алексеев с удивлением посмотрел на Скоринко. — Да ведь если они поймут, что мы убивать их идем, они будут насмерть стоять, и знаешь, сколько нашего брата положат? Надо тихо, осторожно связать, понял?
Скоринко вжал голову в плечи и стал совсем маленьким. Кажется, в этот момент они подумали об одном и том же: как может крохотуля Скоринко обезоружить и связать огромного городового, да еще «тихо, осторожно»?
Алексеев засмеялся.
— Ну ладно. Ты у нас в разведке будешь. Степанов, бери две команды и попробуйте ломать «комедию», как утром.
Но «комедия» не удалась. Едва городовой завидел подходивших к нему «подвыпивших» парней, он засвистел в свой свисток, а когда они, как бы ничего не слыша, продолжали двигаться по направлению к нему, служитель порядка дал два выстрела поверх их голов и, не дожидаясь осложнений, пустился наутек. Не отстал от него и второй стоявший в наряде городовой.
Стало ясно: уловки, которые были использованы утром при разоружении городовых, уже известны всем полицейским. Первый же взгляд на участок подтвердил это: часовые стояли с винтовками на изготовку, в окнах участка затаилось напряжение, казалось, они прищурились и высматривают опасность.
«Что делать, что делать?» — эта мысль пульсировала в мозгу Алексеева, но ответ не находился.
«Войско» Алексеева спряталось во дворе дома, стоявшего напротив полицейского участка. Здесь было не так ветрено, как на улице, но разогревшиеся во время ходьбы парни стали быстро мерзнуть. Боевой пыл падал на глазах.
— У меня идея, Вася, — пританцовывая от холода, сказал Федька Гурьянов. Алексеев знал его не так давно, но парень этот нравился ему. — Я пойду в участок и скажу, чтоб они отдали нам оружие. Просто отдали — и все. А иначе, скажу, мы вас переколотим. Нас сто человек… Ну, совру. А?
Посудачили и решили, что идея стоящая, хоть и рискованная. Но полицейским надо показать, что с ними не шутят. Решили занять несколько квартир, окна которых выходят в сторону участка. И если Гурьянова через десять минут не выпустят, дать залп по участку.
Квартиры занимали со скандалами. Ждали Гурьянова десять минут, потом еще пять… Он не появлялся. Тогда, к ужасу жильцов, открыли окна квартир и по команде дали недружный залп по стенам участка. Тотчас зазвенели стекла в его окнах, сквозь решетки из них высунулись стволы винтовок и раздались ответные выстрелы. Алексеев понял, что стреляют не для острастки, а прицельно, пули буравили стены, разбивали мебель, посуду в квартире, где разместились с ним еще пятеро молодых рабочих. В соседней квартире кто-то вскрикнул. Ранили? Убили? Алексеев кинулся туда. Оказалось, что отлетевшей от комода щепкой одному из рабочих занозило шею Щепка вошла глубоко. Кровь стекала за ворот. Парень сидел бледный, стонал и растерянно смотрел на товарищей. Те толпились вокруг, не зная, что делать, пока хозяйка квартиры, злая и угрюмая, не выдернула молча занозу и не забинтовала парню в общем-то пустяковую рану.
Вроде ничего особенного и не произошло, а поосмирели парни, лица стали серьезнее, суровее. Да, это не игрушки, не «казаки-разбойники».
— Ну что, страшно? — спросил Алексеев.
— Ты скажи лучше, что дальше делать? — спросил его, морщась от боли, пораненный парень.
— Тебя как звать-то? — спросил его Алексеев.
— Василий.
— Так вот, не знаю я, что дальше делать, тёзка, — ответил Алексеев.
II вернулся в свою квартиру.
Лениво перестреливаясь, обе стороны выжидали. Алексеев понимал — полицейским затяжка на руку: в любой момент может прийти подмога. А чего ждать им, заводским?
— Что делать будем, братва? — обратился Алексеев к своим товарищам.
— Ясно что: поджигать их надо, — спокойно как о давно решенном сказал один из них.
— Верно! — загорелся Алексеев и тут же потух. — Чем? Как?..
— Керосином, как же еще, паклей, — ответил тот же парень.
— Ну да — ты их принес с собой? — с ехидцей спросил Фекличев, инструментальщик из пушечной мастерской.
— Да я живу тут рядом. У нас для керосинки две бутыли керосина заготовлены. Тряпье всякое найдется… С заднего хода подберемся к участку, в окна пакли набросаем, керосина нальем, а вы стреляйте, отвлекайте их…
— Ну, ты молодчина! — хлопнул Алексеев по плечу парня. — Как твоя фамилия?
— Андреев.
— Давай, Андреев, бери их и дуй за керосином. Как сигнал вон оттуда, из-за угла, дашь, мы стрелять начнем. — Алексеев сгреб руками остальных товарищей, подтолкнул их к выходу. — Скорей! Ждем…
Время тянулось медленно. Алексеев нервничал. Но вот и условленный знак, наконец. Нападающие открыли огонь. Полицейские отвечали.
II вдруг из окон участка показался дым. Стрельба оттуда прекратилась. Нападающие оживились.
— Ага, попались, «фараоны» проклятые!..
— Вот мы сейчас вас подкоптим чуток!..
— Эй, господа городовые! — закричал Алексеев. — Выходите поскорей без оружия да бегите по домам? Слышите? А иначе стрелять будем, живыми не выпустим.
Двери участка вскоре раскрылись, полицейские выходили с поднятыми руками, кашляли, чертыхались и разбегались, с опаской поглядывая на окна квартир, из которых им улюлюкали вослед.