На самом деле, хоть Федя Смирнов и не показывал, что ему очень обидно находиться «на отшибе», ему хотелось если не превзойти своих одноклассников, то хотя бы с ними сравняться.
Золотая медаль и университет действительно оказались для него по зубам. В восемьдесят девятом году Федя защитил диплом и стал переводчиком. Тот, кто еще помнит, что из себя представлял Советский Союз, прекрасно понимает, насколько это была «крутая» профессия. Вот только Федя не знал, что пройдет буквально два года, и страна в том виде, к какому привык и он, и его родители, прекратит свое существование. А еще буквально через год наступит хаос переходного периода, который ему, Феде Смирнову, окажется просто не по зубам. Не то чтобы у него было мало ума для того, чтобы справиться с изменяющимися обстоятельствами, просто Федя сжег свои силы в погоне за золотой медалью и красным дипломом университета.
Итак, девяностые годы не пощадили Федора, вышвырнув его на обочину жизни. Его престижнейшая профессия оказалась вдруг настолько распространенной и обыкновенной, что он даже растерялся. И пока он хлопал ушами, пытаясь элементарно понять, как так могло получиться, оказалось, что молодые переводчики гораздо лучше его знают иностранные языки. Ну и плюс — они были молодыми, энергичными и хваткими.
Полгода он перебивался случайными заработками — от разгрузки машин и подметания улиц до перевода каких-то случайных текстов. Денег хватало едва на то, чтобы оплачивать растущие счета за квартиру и кое-как кормить себя.
Но не это было самым страшным для Федора. По-настоящему неприятным оказалось то, что он буквально чувствовал, как страна списывает его в расход. Ведь Смирнов всегда полагал себя очень полезным и нужным, исключительным элементом громадной государственной машины. А оказалось, что он просто утиль. Федор не замечал, как эта обида становилась для него идеей-фикс.
Чтобы хоть как-то компенсировать свою неполноценность, Смирнов стал заниматься оппозиционной деятельностью. Он клеил листовки с обличением преступлений нынешнего режима, писал статьи во второсортные газетки, выходившие на рыхлой бумаге и распространявшиеся с рук у метро. Кстати, статьи его публиковали неохотно и если публиковали, то только потому, что бульварные экстремистские газетки всегда остро нуждались в неадекватных авторах, порождающих на свет «шедевры» сомнительного качества.
Эта деятельность тоже не вызывала у Смирнова удовлетворения. Он постоянно хотел для себя большего, он с детства помнил про свою исключительность. И то, что мир не хотел ее разглядеть, с каждым месяцем злило его все больше.
Смирнов постоянно сравнивал свое положение теперь и то, которое должно было быть исходя из расчетов и мечтаний. Утраченные перспективы были настолько приятны, что однажды Федор решил: он должен отомстить. Приняв такое совершенно новое для себя решение, Федор Смирнов просто впал в состояние восторга и не потрудился довести его до логического завершения, ответив на самый важный вопрос: кому именно отомстить?
Глава 4
Первое рабочее совещание, посвященное обнаруженной террористической угрозе, началось ровно в пять вечера. Полковник Веденеев, сочувственно поглядев на взмыленный личный состав, позвонил в кафе и попросил организовать чай с бутербродами.
— А Кэрролла читать по ролям будем? — ехидно спросил Артем — единственный, кто еще не успел по-настоящему прочувствовать напряжение текущего дня.
— Персонально тебя я заставлю прочитать код операционной системы «Виста». Вслух и с выражением, — буркнул полковник.
Оперативники расхохотались, а компьютерный гений отдела увял и сел в самый дальний конец стола.
— Ладно, не прячься. Чаепитие у нас сегодня, по всей видимости, и вправду безумным будет, — невесело пошутил Марголин.
На сей раз в комнате совещаний собрался весь Отдел быстрого реагирования, без исключения. Хотя сколько там этого отдела, по большому счету — несчастных пятнадцать человек. «Блиц» с самого начала задумывался как чрезвычайно компактное подразделение, своего рода ядро, к которому можно было прицепить все что угодно, в зависимости от задачи, которая стояла перед «спринтерами» на данный момент.