Разведчики принесли тревожные вести: на двадцать верст по Извозу протянулись окопы, перед ними проволочные заграждения, а еще дальше — волчьи ямы.
Николай Каширин бросил в бой второй батальон 1-го уральского полка. Блюхеру не понравилась тактика главкома, но он решил молчать, опасался, что Каширин не стерпит замечаний. Зато командир батальона, бывший штабс-капитан Бусяцкий, возмутился и сказал командиру полка:
— Пока на гору взберемся, никого в живых не останется.
Павлищев вскипел:
— Штабс-капитан, вы трус! Вы нарушили договор. Я отстраняю вас от командования и сам поведу батальон. Марш в обоз!
Атака захлебнулась. Оставив много раненых на поле боя, батальон отошел. Павлищев с раздробленным пальцем на правой руке остался в строю. Насупившись, он подошел к Блюхеру и опросил с досадой:
— Разве так можно, Василий Константинович?
Блюхер не ответил.
— Молчите? Боитесь сказать ему?
Блюхер понимал, что командир полка намекает на Николая Каширина.
— Знал бы — в Екатеринбурге отказался бы от договора.
— Чем вы недовольны, Иван Степанович?
— Неоправданными потерями. Будь вы главком — что бы вы сделали?
Павлищев настойчиво требовал ясного ответа, и Блюхер понял, что молчанием не отделаться. Надо ответить, но правдиво, чтобы у спорщика не осталось и тени сомнений.
— Я бы открыл огонь из всех пушек, а потом пустил бы полк.
— Вот именно! — воскликнул Павлищев. — О чем толковать? Курица и та поймет. — При этом он стучал себя по лбу указательным пальцем здоровой руки.
На другой день Каширин приказал Калмыкову спешить один эскадрон и пустить его ползком в гору. Белые открыли огонь из пулеметов, Калмыков потерял половину эскадрона. Первый же пленный рассказал, что дутовцы заставили музыкантскую команду вертеть деревянные трещотки, а стрелял всего один пулемет.
На третий день атака снова не принесла успеха. Между тем запас патронов иссякал. Командиры донесли об этом Каширину. «Была не была», — решил Николай Дмитриевич и, перегруппировав силы, приказал Павлищеву начать очередную атаку.
С тяжелым чувством Павлищев выслушал приказ и пожалел, что незаслуженно обидел Бусяцкого. Полк рванулся. Белые дрогнули и побежали в гору. Каширин радостно кинулся на Извоз, но в эту минуту пуля угодила ему в ногу выше колена. Штанина быстро намокла от крови, и главком, теряя сознание, упал. Его подхватили и унесли в укрытие.
— Суворов! — с трудом произнес он. — Пиши мое приказание — Блюхеру принять на себя командование.
Василий Константинович не обрадовался этому известию, зато Павлищев впился в него глазами, с нетерпением ожидая, что предпримет главком. А тот взглянул на гору и, как бы рассуждая сам с собою, сказал:
— Хорошо бы разведать, есть ли противник на самой верхотуре.
— Прикажете послать? — раздраженно спросил Павлищев.
— Только добровольцев.
Павлищев посмотрел на бойцов, а те мнутся.
И вдруг перед Блюхером вырос на коне Симеон Епищев, точно такой же, как перед крылечком, когда искал штаб командующего.
— Дозволь, главком, поехать одному в разведку.
— Тут нужен молодой удалец.
— Не спорь, раз сказал — поеду.
Никто не успел оглянуться, как Епищев погнал галопом коня в гору. Все напряженно смотрели ему вслед. Епищев достиг уже высоты, но в эту минуту затрещала пулеметная очередь. Из груди бойцов вырвался тяжелый вздох: все увидели, как конь и всадник покатились кубарем вниз.
…Через полчаса Блюхер отдал приказ: всем полкам отойти обратно на Белорецк, оставив в арьергарде полк Томина.
Так неудачно закончился поход отряда на Верхне-Уральск.
К ночи жара спала, над Белорецком засияли жемчужные плошки; поднявшись поздно, луна источала молочный свет на горы и сосны, обволакивая их бледной дымкой.
Блюхер в солдатской рубахе с незавязанными тесемками укрылся в тени под деревом. Здесь его штаб.
— Разрешите, товарищ главком!
Блюхер по голосу узнал полковника Бартовского.
— Пожалуйста! — пригласил он. — Не спится?
— Прошу прощения! Павлищев и все офицеры полка просят вас к себе.
Блюхер не догадывался, зачем его приглашают. Он мог приказать всем офицерам явиться к нему, но подумал и решил пойти к ним.
В небольшой комнате, пропитанной духотой и махорочным дымом, сидели офицеры павлищевского полка. При виде главкома все встали.
— Звали меня? — спросил он.