Уже смеркалось, когда начштаба вошел к Блюхеру и с мальчишеским задором доложил:
— Ваше приказание выполнил. Связь с Красной Армией установлена.
Блюхер слушал с полуоткрытым ртом. Лицо у него от бессонницы выглядело измятым, и все же он готов был заплясать от радости.
— На рассвете всей армии двинуться по Красноуфимскому тракту, а сейчас спать, спать, спать… Ты, Русяев, оставайся у меня.
Не спал Блюхер и в эту ночь. Он трижды ложился на походную койку, но сознание, что ему удалось вывести сквозь огненные кольца десятитысячную армию, что через несколько часов люди увидят своими глазами тех, к кому они шли дни и ночи, в жару и ливень, голодные и измученные, наполняло его неуемной радостью, и он вскакивал и босиком шагал из угла в угол.
— Русяев! — не выдержал он и растолкал спавшего начальника штаба. — Расскажи по порядку все сначала.
Русяев приподнялся, посмотрел при тусклом свете керосиновой лампы на главкома и, не разобравшись даже в том, кто его разбудил, снова повалился на топчан, который ему уступил Кошкин.
На рассвете Блюхер взглянул в мутное зеркало, висевшее на стене. На него смотрело серое, истощенное лицо, в каждой морщинке притаилось страдание. И, как бывает в таких случаях, перед глазами пронеслись события, начиная со встречи с Кривочубом и кончая вчерашним днем.
«Милые, дорогие сердцу люди! Во имя жизни на земле стоит бороться, страдать, любить, радоваться», — говорил он самому себе.
Потом он разбудил Русяева и уехал с ним к командиру батальона. Их провожал Иван Каширин, опираясь на костыли.
— Возвращайся скорей, Василий Константинович, — произнес он как мольбу, пожимая руку главкому. Так обычно говорят очень близкому человеку, который уезжает в далекие края. Кто знает, сведет ли их снова судьба?!
Лошади рванулись с места, и тачанка покатилась по дороге. Иван Каширин уставился в спину главкома и еще долго смотрел ему вслед, как смотрят на последний вагон поезда, пронесшегося мимо забытого полустанка.
Вскоре тачанка скрылась из виду, пошел мелкий дождь, зашуршавший по пожелтевшим листьям кустарника, а из-за холмов донесся глухой артиллерийский выстрел.
30 сентября 1918 года Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет учредил орден Красного Знамени. После утверждения Положения Яков Михайлович Свердлов поднялся и торжественно сказал:
— Вы уже знаете из газет о беспримерном рейде Блюхера с десятитысячной армией. Он может быть приравнен разве только к переходу Суворова через Швейцарские Альпы. Революционный Военный совет Третьей армии считает, что русская революция должна выразить Блюхеру, вписавшему славную страницу в историю нашей молодой армии, благодарность и восхищение. Итак, позвольте предложить вам первый случай преподнесения ордена Красного Знамени, наградив им товарища Блюхера.
1957—1960