— А как вы догадались, что мы русские?
— Ничего удивительного, — ответил моряк, улыбаясь. — Нас, русских, нетрудно узнать.
— Так и вы русский?
— И в этом ничего удивительного нет. Да, русский.
— Но ведь это же шведский корабль.
— Э-э, да вы, молодые люди, отстали от жизни. Сколько сейчас русских моряков на иностранных судах! Почти на каждом.
Он понял, что у нас никаких проблем действительно нет, отдал честь и, улыбнувшись, ушел.
...Горел закат. Солнце разбрызгало свои розовые краски по бирюзе вечернего неба, по белизне и темной синеве облаков.
По всей шири горизонта медленно-медленно проплывали дальние громады гор и холмов, густой, темной, рваной полосой на вершинах холмов высились леса. И над всей этой бескрайней ширью висела картина, созданная самым гениальным Художником, — картина Вечности. Солнце вползло в жерло огромной тучи, висящей на горизонте темно-синей громадой. Напоенные влагой бока ее лежали на дальней неровной полосе засыпающего моря и, казалось, плавно шевелились. Проглотившая солнце туча будто бы тихонько похрапывала и выговаривала проходящим судам: «Ну ладно вам, угомонитесь уже, не мешайте мне засыпать».
А солнцу, проглоченному темной громадой, совсем не хотелось быть проглоченным. Уже из глубокого чрева тучи оно выбросило вверх, в темную небесную лазурь, два пронзительно-ярких луча. Высящиеся над горизонтом под углом друг к другу, эти лучи были как две огромные солнечные руки, протянутые людям, как привет от уходящего дня, как знак короткого расставания для очередной встречи утром.
Уже все ушли спать — и жена, и друзья, а я все сидел, потягивая легкое шведское пиво. Шелестело внизу море, звенели и плакали чайки, теплая темень позднего вечера легла на палубу. Вечер был прекрасен, и спать не хотелось.
— Что это вы так припозднились, — услышал я знакомый голос.
Рядом со столиком стоял тот самый симпатичный седоголовый моряк.
— Не спится что-то, — сказал я и придвинул к нему стул. — Пивка выпьете со мной?
— С радостью бы, да на работе нельзя.
Он сел, положил на противоположный край стола свою фуражку. К нему тут же подбежал официант. Моряк заказал себе кофе.
— Я-то ладно — пассажир, птица вольная, а вы-то почему на боевом посту? Вся команда спит, наверно?
Мне и в самом деле было интересно: почему не ложится спать этот важный судовой офицер?
— Позвольте представиться, — козырнул моряк, — Василий Николаевич Мишин, третий пассажирский помощник капитана. Пока все не улягутся, какой тут сон. Случись что-нибудь с любым из пассажиров — спрос с меня.
В самом деле, какая огромная ответственность у этого человека! Тысячи пассажиров, громада корабля, а он один на всех. Мне хотелось что-нибудь узнать о нем, о его работе. Его вахта заканчивалась в шесть утра, и у нас было время поговорить.
Ах, Господи! Неисповедимы пути твои!
Закат все угасал и угасал, а я все слушал и слушал его непростую историю.
***
Вася Мишин женился рано.
Однажды он, четверокурсник Архангельского мореходного училища имени Воронина, пошел на танцы. Ходил он туда редко.
Ему нравились учеба и мир книжек про моряков, про морские путешествия, про подвиги нашего флота во время войны. Книгам он посвящал все свободное время.
Но в тот вечер ребята из его группы увлекли его своими разговорами про девчонок, и он пошел с ними.
После объявления белого танца его пригласила брюнетка с озорными приветливыми глазами.
— Почему я вас ни разу здесь не видела? — спросила она с доброй улыбкой. — Я здесь часто бываю...
— Много учусь, хочу золотую медаль получить, вот и некогда, — пошутил Вася и глупо заулыбался.
— Похвально, похвально...
Они еще несколько раз танцевали в этот вечер. Ее звали Люба.
Она была на два года старше Василия.
Он бегал к ней в самоволку, в маленькую квартирку с печкой-голландкой, которая находилась в деревянном доме на улице Поморской. Жили они там вдвоем с матерью, отца у нее не было.
Когда Вася приходил, мама Любы всегда находила повод, чтобы пойти куда-то по делам, и оставляла их одних...
Люба вскоре забеременела, и встал вопрос о свадьбе.
— Ты что, рехнулся? — урезонивала Васю вся группа. — Последний курс на носу.
— Ну что же, я человека брошу? — отмахивался влюбленный по уши Василий. — Это будет неправильно, согласитесь, ребята.
Весной, перед окончанием курса, сыграли свадьбу. Денег совсем не было: Васины родители не могли помочь. Они подняли шестерых детей, жили в деревне на берегу Белого моря и были колхозниками-пенсионерами. У Любиной мамы денег не было тоже. Хорошо, что помогли сокурсники. Они скинулись, кто сколько мог, и свадьба получилась совсем неплохая, веселая, заводная. Моряки-курсанты и несколько Любиных подруг что-то на ходу придумывали, скоморошили. Любина и Васина мамы все время что-то оживленно обсуждали, а Васин папа в конце свадьбы, уже крепко навеселе, размашисто и громко спел любимую песню «Прощайте, скалистые горы...». Во время войны он служил на Северном флоте. Свадьба понравилась всем.