Был ли Иван Грозный сыном Василия III, или Выдуманные альковные тайны XVI века
Во всей этой истории смущает еще и ее продолжение. А именно — Василий III женился. Вторично. А детей в течение долгого времени опять не было.
К выбору невесты государь подошел со всей искушенностью человека, имевшего за плечами двадцатилетний опыт брака. Жениться на ком-либо из своих — княжеских и боярских дочерей — нельзя. Начнется грызня, борьба за право стать царским зятем… Официальное сватовство к иностранным принцессам не устраивало волокитой процесса: только засылка сватов и переговоры дипломатов заняли бы несколько лет. А сына надо рожать сейчас. Значит, должна быть иностранка, но такая, к которой не надо долго свататься — то есть представительница какого-нибудь опального или обнищавшего, но знатного рода. Род должен быть достойным, но его представители не должны иметь возможности мешать Василию III или диктовать ему свою волю — проще говоря, чем меньше родственников, тем лучше. Ну и, конечно, жена должна быть молода, здорова, красива — чтобы как можно быстрее исполнить свое предназначение…
Такая идеальная кандидатура нашлась — иностранка по происхождению, умница, красавица, родственники в упадке, глава рода вообще сидит в русской тюрьме. Лучше не придумаешь. Это была Елена Васильевна Глинская, представительница рода Глинских, эмигрировавших в Россию в 1508 году. Основываясь на исследованиях костных останков и зубов, ученые считают, что княгиня родилась около 1510–1512 годов, то есть замуж вышла в 13–15 лет. Жених, Василий III, оказывался почти втрое старше — ему ко времени брака исполнилось 47 лет.
Глинские, несмотря на всю трудность положения, в котором оказался род в начале XVI века, представляли значительный интерес с точки зрения генеалогии. По легенде, после смерти темника Мамая, разбитого в 1380 году на Куликовом поле, его сыновья бежали в Литву, приняли там православие и получили в удел город Глинск, откуда и пошел род Глинских. Получалось красиво: сын Василия III стал бы потомком одновременно и Мамая, и Дмитрия Донского. Согласно преданиям, ходившим в самой Литве, Глинские вели свой род от Ахмата, хана Большой Орды. Поскольку тот был Чингисидом, это могло дать определенные перспективы в борьбе за власть в той же Казани или на переговорах с Крымом: потомок Василия III мог бы апеллировать к своему чингисидскому происхождению и требовать своей доли власти…
Глава рода, знаменитый Михаил Глинский, с 1514 года сидел в тюрьме. За него просил император Максимилиан. Выпустив князя Михаила из заточения, Василий III убивал сразу нескольких зайцев: делал жест доброй воли в адрес императора, совершал акт гуманизма в отношении Глинских (тем самым Михаил оказывался обязанным по гроб жизни, ведь за предъявленное ему обвинение в измене запросто могли и сгноить в тюрьме). Ну и в лице приближенных ко двору Глинских Василий III приобретал клан лично преданных аристократов, не имевших тесных связей с русским боярством и служащих государю «напрямую». На них можно было положиться (поскольку их положение зависело исключительно от воли Василия III), а разве о таких верных людях не мечтает каждый правитель?
Герберштейн так описывал мотивы Василия III: «Как я узнал, беря себе в жены дочь бежавшего из Литвы Василия Глинского, государь помимо надежды иметь от нее детей руководствовался двумя соображениями: во-первых, тесть его вел свой род от семейства Петрович (Petrowitz), которое пользовалось в Венгрии некогда громкой славой и исповедовало греческую веру (это выдумка посла. — А. Ф.); во-вторых, дети государевы в таком случае имели бы дядей Михаила Глинского, мужа исключительно удачливого и редкой опытности. Ведь у государя были еще двое родных братьев, Георгий и Андрей, а потому он полагал, что если у него родятся от какой-нибудь иной супруги дети, то при жизни его братьев они не смогут безопасно править государством (по другому изданию: они не будут допущены к правлению дядьями, которые (могут) счесть их незаконными. — А. Ф.). Вместе с тем он не сомневался, что если он вернет свою милость Михаилу и дарует ему свободу, то родившиеся от Елены дети его под охраной дяди будут жить гораздо спокойнее. Переговоры об освобождении Михаила велись в нашем (Герберштейна. — А. Ф.) присутствии; мало того, нам довелось видеть, как с него сняли оковы и поместили с почетом под домашний арест (liberae custodiae), а затем даровали и полную свободу». (В другом издании: «он был освобожден, и к нему приставлено множество слуг, больше с тем, чтобы присматривать за ним и стеречь его, нежели чтобы служить ему».) На самом деле Глинского освободили не сразу. Полную свободу он обрел только в феврале 1527 года.