Конечно, данная история сказочна (хотя детали рассказа о пленных литовских жолнерах вызывают доверие: такое специально придумывать незачем). Согласно Воскресенской летописи, наиболее близкой описываемым событиям, осада длилась не 30, а два дня и была легко отражена местным гарнизоном под началом наместника Ивана Васильевича Хабара.
Чего хотели и на что рассчитывали казанцы, не очень понятно. Протекторат, установленный Россией над ними после 1487 года, был, в общем, необременительным. Главным его условием было не нападать на русские земли. Москва следила за тем, чтобы у власти в Казани находились представители прорусски настроенной группировки местной знати. По всей видимости, существовали льготы для русских купцов и какие-то финансовые отчисления в центр, неизвестно, насколько регулярного характера. В Казани сидел русский посол (впрочем, неизвестно, насколько постоянно он там находился). Но никто не мешал казанцам чеканить свою монету, жить по своему законодательству, иметь свою армию, самостоятельную внешнюю политику на сибирском и ногайском направлениях. Никто не вмешивался в казанскую экономику, хотя она в значительной мере базировалась на рабском труде русских пленных, угнанных на чужбину или купленных на невольничьем рынке.
Словом, те ограничения, которые вытекали из российского протектората, вряд ли стоили того, чтобы бросать такой вызов Василию III и тем ставить под угрозу само существование ханства. Применительно к началу XVI века ни о какой «национально-освободительной борьбе казанских татар против русских поработителей» не могло идти и речи — за неимением самого «русского порабощения». Видимо, это был бунт казанской элиты, желавшей под предлогом смены власти в Москве выторговать у нее ряд льгот и привилегий, а также добиться перетасовки политических группировок в Казани.
В случае военного конфликта рассчитывать казанцам было особо не на что. В этом отношении ханство было довольно слабым. Особое военное сословие составляли огланы, получавшие за службу земельные владения, правда, небольшие. Под их началом находились казаки, которые делились на ички, служившие при дворе хана, в столице, и исьникы — вне Казани, в улусах, по деревням. Наиболее боеспособные части составляла конница, города защищали пехотные гарнизоны. Вооружение и воинская тактика казанских татар почти не различались с другими татарскими армиями.
Существенных отличий было два. Первое — казанцы обладали артиллерией, правда, только крепостной. Второе — у них не было крупных многотысячных воинских соединений, предназначенных для дальних походов. В полевых сражениях они могли выставить небольшое количество воинов. По свидетельству польского историка XVI века Матвея Меховского, все войско казанцев в XVI веке не превышало 12 тысяч человек, и только в критические моменты они могли выставить до 30–40 тысяч воинов[80]. Они неплохо владели оборонительной тактикой, защищая Казань от нападений русских войск, но хан не мог собрать крупные соединения для решения стратегических военных задач.
Казанцы совершали свои набеги на русские города — Муром, Нижний Новгород, Кострому, Галич, Устюг небольшими мобильными отрядами, никогда не ставили своей целью захват территорий и включение взятых городов в состав Казанского ханства. Добыча и грабеж, захват пленных — это были единственные цели походов. Во время разбоев тащили всё подчистую: иногда даже выдергивали из дверных косяков гвозди, а из печей уносили еще горячие горшки с кашей.
Местные жители пограничных русских областей в долгу не оставались — казанский фольклор сохранил память и об их кровавых набегах на татарские деревни. Но все-таки от вторжения большой российской армии казанцев спасало расстояние — от Казани до Нижнего Новгорода по прямой более 300 километров, а дороги в средневековье прямыми не бывали. Нижегородских сил для большого удара все равно не хватило бы, армию надо было подтягивать из Центральной России — а это еще сотни километров марша. За такими просторами можно было чувствовать себя спокойными и делать любые громкие политические заявления.
80