Итак, любезнейший из всех дядей-поэтов здешнего мира, можно ли мне надеяться, что Вы простите девятимесячную беременность пера ленивейшего из поэтов-племянников?
Кажется, что судьбою определены мне только два рода писем — обещательные и извинительные: первые в начале годовой переписки, а последние при последнем ее издыхании. К тому же приметил я, что и вся она состоит из двух посланий, — это мне кажется непростительным.
28 декабря
1816 года
P. S. Напоминаю себя моим незабвенным. Не имею более времени писать; но — надобно ли еще обещать? Простите, вы все, которых любит мое сердце и которые любите еще меня».
Письмо Пушкина-лицеиста интересно для нас во многих отношениях. Это арзамасское послание, адресованное не только Василию Львовичу, но и другим друзьям, князю П. А. Вяземскому, шутливо именованному Шапелем Андреевичем (Клод-Эммануэль Люиллье Шапель — известный французский поэт конца XVII — начала XVIII века, которому подражали многие русские стихотворцы, не исключая и Вяземского). В письме Сверчка — литературный портрет «грозного Вота», старосты «Арзамаса», комплиментарное исчисление его боевых заслуг в сражениях с «Беседой» (еще бы, он ведь «защитник вкуса»). Но отмечая его заслуги полемиста, мастерство сатирика, вспоминая «Опасного соседа», Александр Пушкин не забывает и о том, что его дядя — еще и поэт прекрасного пола, включает его не только в литературный, но и в бытовой контекст, в конечном счете создает чрезвычайно симпатичный образ доброго стихотворца, который умеет не только писать, но и любить, и обедать, и (что совсем немаловажно) прощать. Существенно и то, что в письме выразился шутливый, но все же пиетет младшего — «ленивейшего из поэтов-племянников» перед старшим — «любезнейшим из всех дядей-поэтов здешнего мира». Ироническое отношение к дяде, не исключающее, разумеется, постоянной родственной любви, придет позже. А в пору Лицея дядя-поэт — один из литературных учителей поэта-племянника. Он — «дядя и на Парнасе», «Парнасский отец» (так назвал его Александр Пушкин в еще одном лицейском послании).
В 1817 году после окончания Лицея А. С. Пушкин был зачислен на службу в Коллегию иностранных дел с чином коллежского секретаря. Он спешит вознаградить себя за годы лицейского затворничества. Балы, театры, дружеские собрания и пирушки — вот жизнь Александра Пушкина в Петербурге. Увлечения светскими дамами и актрисами, невинные шалости и шалости политические (еще бы: расхаживая по рядам кресел, показывать литографированный портрет Лувеля, заколовшего 13 февраля 1820 года в Париже герцога Беррийского, сына наследника французского престола, да к тому же со своей надписью «Урок царям»!). И все же в шумной и суетной петербургской жизни поэта-племянника есть и творческий труд, поэзия. Ему некогда писать дяде; правда, в посланиях к друзьям он не забывает передать ему поклон и просит обнять его «за ветреного племянника». Василий Львович, напротив, живо интересуется всем, что с ним связано, — его здоровьем, проказами, знакомствами, его стихами, сетует на его молчание. Обратимся к письмам В. Л. Пушкина, адресованным П. А. Вяземскому:
«Сегодня я получил принеприятное письмо: наш поэт Александр был отчаянно болен, но благодаря Бога, ему легче.
Москва, 30 января 1818 года»[473].
«Тургенев здесь пробудет несколько недель. Он мне сказывал, что мой племянник пишет прекрасную поэму („Руслан и Людмила“. — Я. М.), и читал из нее отрывки в последнем Арзамасе…