Встречался Василий Львович и с князем Егором Алексеевичем Голицыным, которого можно назвать старожилом французской столицы. В десятилетнем возрасте (то есть в 1782 году) его отправили сюда с гувернером, и только спустя восемь лет он вернулся в Россию. С малолетства записанный в гвардию, он стал в царствование Павла I генерал-майором, но острословие и карикатуры повредили ему: он попал в опалу, был выслан из Петербурга в Москву, а в 1798 году и вовсе уволился от службы. И в Париже, и в Петербурге, и в Москве Е. А. Голицын шалил, отличался в любовных похождениях. Об этом написал Н. М. Карамзин в сатирическом произведении «Моя исповедь», напечатанном в 1803 году в «Вестнике Европы» — в герое «Моей исповеди» угадываются некоторые черты Е. А. Голицына. П. А. Вяземский считал, что таким образом Н. М. Карамзин отплатил своему некогда счастливому сопернику[191]. Быть может, В. Л. Пушкин знал об этом соперничестве и потому не упомянул Е. А. Голицына в письме Н. М. Карамзину.
Вместе с Е. А. Голицыным В. Л. Пушкин посещал парижский дом супругов Дивовых. Сенатор Андриан Иванович Дивов и его жена Елизавета Петровна, урожденная Бутурлина, уехали из России за границу, прожили в Париже несколько лет. Елизавета Петровна бывала в салоне Жозефины Богарне, жены первого консула. Племянник Е. П. Дивовой граф М. Д. Бутурлин вспоминал в своих записках о таком случае:
«Однажды, на семейном завтраке, к которому та (Жозефина Богарне. — Н. М.) пригласила мою тетку, взошел муж ее Наполеон (уже пожизненный консул) и, подошел к 7- или 8-летнему Николаю Андриановичу, которого взяла с собой мать, спросил, как понравился ему только что окончившийся смотр войск и не желает ли он поступить в ряды этого войска. „Смотр очень мне понравился, — отвечал мальчуган, — но я русский и желаю служить только моему Отечеству“. „Очень хорошо и правильно ты мыслишь, — отвечал Наполеон, поцеловав в голову юного патриота, — таковым всегда и оставайся“»[192].
М. Д. Бутурлин рассказал и о том, как, вернувшись в Москву, Дивовы изумляли москвичей парижскими модными привычками: они «принимали утренних посетителей, лежа на двуспальной кровати — и муж, и жена — в высоких ночных чепцах с розовыми лентами и блондами»[193] (пародия на приемы у Жюльетты Рекамье, которая демонстрировала гостям свою изысканно убранную спальню).
В декабре 1803 года Василий Львович посещает салон баронессы Юлии Крюденер, правнучки фельдмаршала Миниха, писательницы — в начале декабря вышел в свет ее роман «Валери», который имел необыкновенный успех. Московский стихотворец «с большим пылом», как записала 7 декабря в своем дневнике дочь баронессы Жюльетта, «читал свои русские песни и стихи, адресованные госпоже Демидовой. Под конец он прочитал стихи, обращенные ко мне, в которых он упрекает меня за мою насмешливость»[194]. И. И. Дмитриев справедливо заметил (от имени Василия Львовича) в «Путешествии NN в Париж и Лондон»:
К сожалению, стихи В. Л. Пушкина, посвященные Жюльетте Крюденер, как и упомянутые ею в записи от 2 декабря стихотворение «Заблуждение» и сочинение, названное сентиментальным путешествием, нам пока неизвестны. Зато, благодаря дневнику дочери писательницы, мы знаем, с кем встречался Василий Львович в салоне ее матери. Это были уже знакомые нам писатели Бернанден де Сен-Пьер и Август Коцебу, актер Тальма, П. Ф. Балк-Полев, а также писатель и переводчик, посол Франции в Дании, Швеции и Саксонии барон де Бургуань, певец Ж. Тара. Что же касается стихов, адресованных Е. А. Демидовой, то В. Л. Пушкин вписал их в ее альбом в Петербурге 10 декабря 1810 года, и мы можем их прочесть. Но прежде, чем мы сделаем это, — два слова об очень важном, о том, что мы чуть было не забыли в нашем повествовании.
Как был одет Василий Львович в Париже? Конечно же — по моде:
Из журнала «Московский Меркурий» (Часть четвертая, М., 1803) нам достоверно известно по опубликованному там сообщению из Парижа от 9 ноября, что «мужчины носят по три жилета… и более: один жилет всегда бывает казимировой красной или полосатой; а другой белой атласной. Рединкоты делают с ридикюлями; а сапоги с большими желтыми отворотами до колена — следственно гораздо короче прежняго. Чулок должен быть несколько виден. На рейдинкоте, на кафтане, на жилете, на стиблетах, на всей одежде носят белыя пуговицы из металла; и чем более их нашито, тем лучше. Красныя пуговицы строго запрещены Модою»[197].
191
См.: