Широко известно влияние гностической философии на преимущественно дореволюционную культуру Серебряного века в России. Однако, судя по всему, в раннесоветские годы это влияние было еще более мощным. Потому что этому способствовало бурное развитие поначалу еще легального анархизма в целом и его мистической ветви в особенности.
Василий Налимов описывает эту ситуацию следующим образом:
«Здесь в оценках надо быть, конечно, очень осторожным. Мне передавали слова А.А. Карелина о том, что возрождѐнное гностическое христианство, трансформировавшееся у нас в мистический анархизм, нигде в зарубежных странах не получило такого широкого отклика, как в нашей стране. К этим словам можно добавить, что, по-видимому, оно нигде не подвергалось и таким суровым гонениям. Нужно признать, что мы жили и продолжаем жить в крайне разнородной и разноликой стране, в которой пришло в соприкосновение слишком много различных культур Востока и Запада. Единства — подлинного единства — не удалось добиться ни царскому режиму, ни его большевистским восприемникам»4.
«Его [т.е. мистического анархизма] внутренняя жизнь может быть почти полностью охарактеризована теми же словами, которыми мы… описали древний гностицизм. Существовало братство, интенсивная творческая деятельность каждого происходила и внутри и вне его. Она находила свое выражение в театральной деятельности, в создании художественных произведений, философских трудов общесоциальной и исторической тематики. Я лично хорошо был знаком с работами А.А. Солоновича. Сохранилось 13 его философских тетрадей (было 59 ученических и 5 толстых). Помню еще и такие его труды: Христос и христианство (не сохранившийся вне архивов спецслужб 200-страничный машинописный труд – А.М.), курсы лекций Элементы мировоззрения и Мистический анархизм и фундаментальный труд М. Бакунин и культ Иальдобаофа за два последних тысячелетия. Бакунина он считал не только политическим деятелем, но и философски ориентированным мыслителем. Так воплощался принцип делания, направленный на расширение духовного знания, в эпоху, когда оно всячески подавлялось господствующей идеологией атеистического единомыслия»5.
Из самиздатского трехтомника Солоновича 1926-27 гг. «Бакунин и культ Иальдабаофа…», о котором упоминает Налимов в процитированном выше тексте (в 1930 году, очевидно, окончательно превратившегося из машинописной книги в тома вещественных доказательств «антисоветской деятельности» восточных тамплиеров-гностиков, и, таким образом, ставшего совершенно недоступным для внешнего исследования), сохранилось для широкой публики лишь три фрагмента, процитированных в обвинительном заключении ОГПУ 1930 года6. Из этих фрагментов, если они не сфальсифицированы следствием, а не только из самого названия книги, можно сделать вывод о том, что книга в целом была манифестом не мифологического, но, скорее, политического гностицизма. Однако в лекциях по мистическому анархизму, которые читал Солонович в московском Музее Кропоткина и которые посещал молодой Василий Налимов в конце 20-х гг., как раз никакой «реальной» политики, судя по всему, и не было. Вот что говорил об этом сам Василий Васильевич в своем докладе «Напоминание о А.А. Солоновиче» на Международной конференции «500 лет гностицизма в Европе» в Библиотеке иностранной литературы в Москве 26 марта 1993 года:
«Вокруг Солоновича, насколько я знаю, действительно не было никакой политической группировки в нынешнем понимании. Я никогда не слышал там обсуждений текущих политических тем. Большинство из нас даже не выписывало газет. Проблемы ставились и обсуждались иначе – шел поиск ответов на вопрос о будущем культуры, о месте человека в Универсуме, о возможности существования человека, свободного от насилия.
В дискуссиях могли принимать участие все желающие, а не только анархисты. Я бы рискнул сказать так – около Солоновича возникал Вольный Университет или, может быть, Академия Платоновского типа, главная идея которой – обучение широкому видению мира. Шла подготовка гуманитарно ориентированного интеллигента, открытого восприятию духовных достижений иных культур… Особое внимание уделялось гностицизму, философскому аспекту христианства, известному тогда только по отдельным фрагментам и устным преданиям. (Одновременно велась подготовка в плане эзотерическом, основанная на так называемых «легендах», которые, как утверждалось, сохранились в устной передаче от времен древнеегипетского и раннехристианского гностицизма, а также орденского тамплиерства. Но это уже были тексты инициации)»7.