«Однако все это не исчезло из глубин человеческой природы. А. Синягин – самобытный и талантливый мыслитель, погибший в ГУЛАГе совсем молодым, попытался показать двумирье русского христианства, уходящего корнями в Средиземноморье: ―…борьба двух православий – византийского и народного – была чрезвычайно упорна, и вплоть до XIX века, века цветения русской культуры, нельзя было еще сказать, за кем в сущности осталась победа …‖».
Развивая свою мысль, Налимов напоминает читателям о том, что ересеология, по крайней мере, в ХХ столетии, была отнюдь не только ортодоксальной, т.е. негативной. Так, чуть ниже он пишет о совершенно уникальном и, к сожалению, так и не осуществленном проекте Синягина:
«По Синягину, живые родники евангельского христианства надо искать не в господствующей церкви, а в сектах и ересях. Он собирал материал для общей истории христианских сект и ересей, от гностиков и Маркиона и до русских духоборов. К сожалению, этому в высшей степени интересному замыслу не суждено было осуществиться. И движение мистического анархизма, к которому принадлежал Синягин, было лишь этапом в этой продолжавшейся борьбе. А. Синягин был расстрелян».
Самое, пожалуй, важное в рамках обсуждаемой сегодня темы для нас то, что Налимов не рассматривает гностическую доктрину исключительно «саму по себе». Для него – и в этом с ним невозможно не согласиться – гностицизм заключает в себе дух подлинного, раздавленного позже церковью христианства, а его христология в строго равной степени и божественная, небесная, и земная, в т.ч. человеческая.
«Мир не был создан самим Богом. Миром управляют ангелы – демиурги или демоны изначальной Тьмы. Спасение человека заключается в освобождении от их власти. Так коротко можно сформулировать концепцию сотворения мира, общую для всех гностических школ… Закон Моисея дан не Богом, а ангелами (= архонтами – А.М.), управляющими миром… Христос был первым, кто проповедовал Неведомого Отца. Бог Моисея – познаваемый, он не был Отцом Христа… Христос является воплощением всего Света, смешанного с материей, он – страдающая форма Первого Человека. Отсюда учение о «страдающем Иисусе». Он рассеян во всех творениях и больше всего в растениях – пассивных и невинных формах жизни…»10.
Судя по всему, под «Богом Моисея» Налимов имеет в виду не «бога Пятикнижия», в котором присутствуют, вообще говоря, два бога, Элоим и Яхве, но только Яхве, с которым Моисей «лично общался».
Для Налимова гнозис – это не знание само по себе, а знание, призывающее к бунту, причем к бунту, пронизывающему все планы бытия и единственному несущему освобождение.
«Концепция знания позволила гностикам глубоко проникнуть в природу власти. Власть нужна демоническим силам для охраны незнания. Космос устроен как большая тирания с хорошо развитой бюрократией. Иальдобаоф – властитель Земли – охраняет своей властью незнание людей. Изгнание Адама и Евы из рая интерпретируется как наказание за попытку узнавания: Змея у гностиков – символ Знания. Какими глубокими провидцами оказались гностики – вся история Европы показывает, что самые сильные и жестокие проявления власти возникали тогда, когда нужно было охранять сформулированное в догматах незнание… Знание, истинное знание – это призыв к бунту, к дерзкому восстанию против космической власти, против всего фатализма судьбы. Это борьба за космическую свободу – новые эсхатологические чаяния…»11.
К собственно гностической проблематике Налимов неоднократно обращается и в своей второй официально изданной в СССР (1989) сугубо философской книге «Спонтанность сознания» (ранее все «гностические» пассажи были вымараны советской цензурой из его более ранней, 1980 года, книги «Вероятностная модель бессознательного»). Вот наиболее яркий пример такого обращения в тексте «Спонтанности сознания»:
«Кажется, во всех мифологиях прошлого мы находим демонов, порождающих злое начало жизни. Нам известна одна попытка построить мифологию зла наших дней. Но на этом вопросе останавливаться мы не будем. Представляется философски значительно более содержательным взгляд на природу человека, отраженный в одном из гностических текстов. Для гностиков было характерно говорить о душе как о женском начале, поскольку она рассматривалась как вместилище, оплодотворяемое различными силами. В тексте “Экзогеза (толкование) Души“12 мы читаем:
“Мудрые люди прошлого дали душе женское имя. Действительно, она женственна и по своей природе. У нее даже есть лоно. До тех пор, пока она была вместе с Отцом, она была девственна и [существовала] в форме андрогина. Но когда она сошла в тело и оказалась в этой жизни, она попала в руки многих разбойников. Одни домогались ее [силой], другие делали то же, соблазняя ее подарком. Короче, они загрязнили ее, и она […] девственность. И в своем теле она торговала собой, отдаваясь одному и всем, считая своим мужем каждого, кого готова обнять. Итак, когда лоно души, по воле Отца, обратится внутрь себя, оно получает крещение и немедленно очистится от внешнего осквернения… И таким образом очищение души восстановит [обновит] ее прежнюю природу и обновит ее вновь. Это и есть ее крещение”».