Следует заметить, что сюжеты, выбранные Перовым, как раз не требовали какого-то особенного знания «типов народных» или «характера». Но Перов, по-видимому, понял, что многофигурные композиции на тему «как развлекаются в Париже» не его амплуа. Законченные этюды (Парижские тряпичники, Шарманщик, Савояр) демонстрируют как раз достаточное знание этих самых «типов» - они написаны очень уверенно, хорошо проработаны в деталях, точно найден антураж, и, главное, изображенные персонажи - «вполне французы».
Народный увеселитель. Уличная сценка. 1863-1864
Национальный музей изобразительных искусств Республики Татарстан, Казань
Парижские тряпичники. 1864
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
Савояр. 1863-1864
Государственная Третьяковская галерея, Москва
Перов приехал в Париж, уже будучи художником с вполне оформившейся индивидуальностью. После нашумевших в России обличительных картин «некритическое» изображение быта было для него просто невозможным. Но «незнание нравственной жизни народа» (как выразился Перов в другом письме) не дает возможности ответить на самый главный для критического реалиста вопрос: «В чем зло?». В России это было понятно, в Париже - нет. Вряд ли Перов имел возможность наблюдать там что-либо похожее на «зло» российской действительности - скажем, католических священников, потягивающих шампанское, или взяточников-чиновников, совершающих неправедный суд. Поэтому вполне оконченными оказались лишь этюды, где изображалось, так сказать, максимально доступное для художника в Париже зло, точнее, его жертвы - городская беднота, странствующие музыканты, клошары.
Самым знаменитым из этих этюдов стал Савояр - мальчик в рваной одежде и дырявых ботинках, заснувший прямо на парижской мостовой. К его плечу прильнула обезьянка, с которой савояр, видимо,дает представления, а у его ног лежит большая широкополая шляпа, в которую зрители кидают монеты.
В Савояре Перов нашел тему, которая в дальнейшем станет в его творчестве одной из главенствующих, - несчастное, нищее детство. Ребенок - самое беззащитное перед окружающим злом существо, и сюжетам, где именно дети показаны как жертвы этого зла, особенно свойственно затрагивать за живое, вызывать боль, скорбь и жалость.
Исчерпав для себя возможности создания в Париже жанровой картины, Перов в июле 1864 года, не проведя за границей и двух лет, обратился в Совет Академии с просьбой вернуться в Россию: «...посвятить же себя на изучение страны чужой несколько лет я нахожу менее полезным, чем по возможности изучить и разработать бесчисленное богатство сюжетов как в городской, так и сельской жизни нашего отечества», - писал он. Примечательно, что здесь звучит понятие «полезности» искусства, ставшее в 1860-е годы мерилом художественной ценности.
Проводы покойника. Поиски сюжета
Первой работой Перова, написанной после возвращения в Россию, стала картина Проводы покойника. Если ранние произведения Перова - это обличительный документ с подробным перечислением свидетельств существующего зла, то пафос Проводов покойника - не уличение во зле, а сострадание его жертвам. Настроение картины - немая, бесслезная скорбь бедняков, привычных к несчастью.
Известно, что Перов никак не связывал замысел картины с некрасовской поэмой Мороз-Красный Нос, хотя в зрительском сознании Проводы покойника прочно закреплены как иллюстрация к Некрасову.
И действительно, картина могла бы служить идеальной заставкой поэмы. Но у Некрасова, где также описываются похороны бедного крестьянина, все же присутствует похоронный ритуал, проводы, шествие:
Убитая, скорбная пара
Шли мать и отец впереди.
Ребята с покойником оба
Сидели, не смея рыдать,
И, правя савраской, у гроба
С вожжами их бедная мать
Шагала...
За Дарьей соседей, соседок
Плелась негустая толпа...
Возвращение крестьян с похорон зимою. 1880
Государственная Третьяковская галерея, Москва
Проводы покойника. 1865
Государственная Третьяковская галерея, Москва
У Перова - будничность, обыденность смерти и почти невероятное для крестьянского быта одиночество: нет даже «негустой толпы» соседей, нет «проводов» - просто свозят гроб. Единственным «провожающим» оказывается воющая собака, ей выпала роль хоть как-то «оплакать» умершего хозяина.
В предыдущих произведениях Перов намеренно обращал к зрителю лица героев, словно призывая читать запечатленные на них следы пороков, уродства, тупой бессмысленности существования. В Проводах покойника он изображает фигуру героини со спины, скрывая от зрителя лицо, проявляя таким образом деликатность художника, который понимает, что рассматривать лицо убитого горем человека было бы в данном случае неуместным, праздным любопытством. Былой изобразительный рассказ превращается в выразительное молчание. Важная роль отведена пейзажу. После основательно подзабытых, эпизодических в первой половине XIX века опытов в изображениях зимы Перов едва ли не первым из русских художников середины века делает зимнюю природу художественной темой своих произведений. В Проводах покойника - застывшая земля, сумрачный косогор, холодная даль. В Тройке - тревожный ветер и метель, в Последнем кабаке у заставы - зимние сумерки, поземка и ледяное небо.
Старики-родители на могиле сына. 1874
Государственная Третьяковская галерея, Москва
Накануне девичника (Проводы невесты из бани). 1870
Киевский музей русского искусства
Проводы покойника стали значительной удачей Перова, но одновременно здесь обозначился в критическом реализме действительно критический, то есть переломный момент. Описательный жанр с обличительной тенденцией был бы шагом назад, повторением пройденного. Одно только перечисление сюжетов, которые так или иначе занимали Перова во второй половине 1860-х годов, выдает стремление удержаться на высоте обличительного пафоса, но одновременно демонстрирует «метания» художника, прежде столь решительного в выборе сюжетов и ныне словно не знающего, за что приняться. Одновременно с Проводами покойника была начата (и вскоре брошена) большая картина Монастырская трапеза, сюжетно напоминающая Чаепитие в Мытищах, но в широкомасштабном, эпическом варианте. Тогда же написана Очередная у бассейна - бедняки, в зимнюю стужу и вьюгу стоящие в очереди за водой.
В том же 1865 году написана небольшая работа Дворник, отдающий квартиру барыне. Вылезая из двери с надписью «Кадворнику» и неприлично почесываясь, главный персонаж тычет пальцем в сторону нанимаемой квартиры, а гримаса на его физиономии призвана изобразить хамский рев существа, почти утратившего человеческий облик. Перов пытается продемонстрировать унизительность ситуации для людей, вынужденных терпеть это хамство, - молодая девушка отвратила взор от мерзкого дворника, словно стремясь закрыться, защититься от зрелища, оскорбляющего ее целомудрие и благовоспитанность.
Возвращение жниц с поля в Рязанской губернии. 1874
Государственная Третьяковская галерея, Москва
