— В «Современник», безусловно, нам не для чего адресоваться, — он нас не поддержит. Но и кроме него есть влиятельные журналы, и все они стоят на других позициях, чем он.
Пятов прикрыл за собой дверь и стал не спеша спускаться с лестницы.
— У меня к вам, между прочим, есть интересное предложение, господин Гобс, — сказал Фелюгин, когда они остались одни. — Этот субъект приехал в Петербург не один…
Выйдя по Малой Морской на Невский, Пятов повернул направо, в сторону Пассажа. «На что это намекал Фелюгин, говоря о «Современнике?» — думал он. — «Журнальная травля!» Почему же «Современник» ее будет в ней участвовать? Интересно. А что если взять да и зайти туда? Не зря Фелюгину, видно, не по вкусу этот журнал».
Пятов пошёл быстрее. Очень хотелось видеть Варю. Она, бедняжка, наверно, вся извелась за день. А у него столько новостей. И он все ускорял и ускорял шаг.
Ранние зимние сумерки окутали город. В витринах магазинов на Невском зажглись первые огни.
На следующий день Пятов отправился разыскивать редакцию «Современника». Варя вполне одобрила его намерение.
— Раз это такой важный журнал, Вася, то надо пойти, — сказала она. — Они сердятся на него, значит ты сердиться не будешь.
Час спустя после ухода Пятова к Пассажу подъехало элегантное английское ландо. Лакей, соскочив с козел, подошел к дворнику и узнал, где остановился господин Пятов с супругой и кто из них сейчас дома. Затем он открыл дверцу ландо и оттуда вышла молодая, богато одетая дама. Сопровождаемая лакеем, она скрылась в подъезде. Это была госпожа Русилович.
Не без интереса шла она на свидание с Варей. Фелюгин накануне передал ей записку от Гобса. Тот по секрету от мужа дружески просил ее об этом и намекал на щедрое вознаграждение в случае успеха ее миссии. Журналист между тем сообщил, что жена Пятова очень хороша собой — высокая, стройная, с черными косами чуть не до пят и чудесными карими глазами. Она, конечно, любит хорошо одеваться. А Пятов обещал ей, вероятно, золотые горы, когда проект его будет осуществлен. Вот с этой-то стороны и следовало, по мнению госпожи Русилович, начать атаку.
Когда Варя открыла дверь, она была поражена красотой и богатством стоявшей на пороге дамы.
— Здравствуйте, милочка, — как можно ласковее сказала гостья, проходя в комнату и знаком приказав лакею дожидаться ее в коридоре. — Я хочу поговорить с вами.
С первого взгляда она убедилась, что Фелюгин нисколько не преувеличивал. Но он, как большинство заядлых волокит, не обратил внимания на умный взгляд больших карих глаз и твердую складку губ. Это заставило госпожу Русилович немедленно изменить план атаки.
Она присела на стул. Варя все еще продолжала стоять, смущенная неожиданным визитом.
— Я очень близко к сердцу принимаю вашу судьбу, милочка, — продолжала Клара Ивановна. — Мой муж сделал все, чтобы спасти проект господина Пятова в морском ученом комитете. К сожалению, из этого ничего не вышло. Вы очутились на грани разорения и нищеты. Но вчера мой муж рассказал мне, что господину Пятову, оказывается, предлагали колоссальные деньги, и он сгоряча отказался от них. Я не могу до сих пор придти в себя от огорчения, — говоря это, она всем своим видом искусно изображала сострадание. — Подумайте только — двести тысяч! Ах, милочка, вы должны повлиять на своего мужа. Ведь вы, наверно, мать семейства и любите Василия Степановича. Так ради него самого, ради детей, их будущего…
Варя низко склонила голову, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы. Гостья умолкла. Тогда Варя тихо сказала:
— Я, право, не знаю, что ответить, сударыня… Муж говорит, что его изобретение ждет весь русский флот. У меня вот дядя служил на флоте. Он приезжал перед войной на побывку и много рассказывал нам о Севастополе, о Нахимове. Как моряки любят этот город! Как они любили адмирала Нахимова! А англичане и французы чуть не отняли у нас Севастополь и Нахимова убили и дядю моего тоже.
Варя тяжело вздохнула и продолжала:
— Нет, не думаем мы о деньгах, сударыня. Уж если придется, так и в бедности проживем. Ведь и деньги-то не свой человек предлагал, а англичанин. Вон у нас на заводе такой же был, Пиль его звали. На что уж пьяница и вообще пропащий человек, а от него только и слышали: «Моя Британия, моя Британия…» Так уж нам-то сам бог велел Россией гордиться. Судьба, видно…
— Ах, оставьте такие мысли, голубушка, — с досадой перебила ее Клара Ивановна, — ведь дело-то все равно проиграно. И флот не станет сильнее, если ваши дети голодать будут. Да и вы сами такая молодая, красивая, вам-то разве не хочется лучше пожить? А англичане теперь друзья наши, чего же тут постыдного деньги от них принимать?