Выбрать главу
И не знаем почему, — Спрашивать не стали, — Почему тогда ему Не́ дали медали.
С этой темы повернем, Скажем для порядка: Может, в списке наградном Вышла опечатка.
Не гляди, что на груди, А гляди, что впереди!
В строй с июня, в бой с июля, Снова Тёркин на войне.
— Видно, бомба или пуля Не нашлась еще по мне.
Был в бою задет осколком, Зажило — и столько толку. Трижды был я окружен, Трижды — вот он! — вышел вон.
И хоть было беспокойно — Оставался невредим Под огнем косым, трехслойным, Под навесным и прямым.
И не раз в пути привычном, У дорог, в пыли колонн, Был рассеян я частично, А частично истреблен…
Но, однако, Жив вояка, К кухне — с места, с места — в бой. Курит, ест и пьет со смаком На позиции любой.
Как ни трудно, как ни худо — Не сдавай, вперед гляди! Это присказка покуда, Сказка будет впереди.

Перед боем

— Доложу хотя бы вкратце, Как пришлось нам в счет войны С тыла к фронту пробираться С той, с немецкой стороны.
Как с немецкой, с той зарецкой Стороны, как говорят, Вслед за властью за Советской, Вслед за фронтом шел наш брат.
Шел наш брат, худой, голодный, Потерявший связь и часть, Шел поротно и повзводно, И компанией свободной, И один, как перст, подчас.
Полем шел, лесною кромкой, Избегая лишних глаз, Подходил к селу в потемках, И служил ему котомкой Боевой противогаз.
Шел он, серый, бородатый, И, цепляясь за порог, Заходил в любую хату, Словно чем-то виноватый Перед ней. А что он мог!
И по горькой той привычке, Как в пути велела честь, Он просил сперва водички, А потом просил поесть.
Тетка — где ж она откажет? Хоть какой, а все ж ты свой. Ничего тебе не скажет, Только всхлипнет над тобой,
Только молвит, провожая: — Воротиться дай вам бог… То была печаль большая, Как брели мы на восток.
Шли худые, шли босые В неизвестные края. Что там, где она, Россия, По какой рубеж своя?
Шли, однако. Шел и я…
Я дорогою постылой Пробирался не один. Человек нас десять было, Был у нас и командир.
Из бойцов. Мужчина дельный, Местность эту знал вокруг. Я ж, как более идейный, Был там как бы политрук.
Шли бойцы за нами следом, Покидая пленный край. Я одну политбеседу Повторял: — Не унывай.
Не зарвемся, так прорвемся, Будем живы — не помрем. Срок придет, назад вернемся, Что отдали — все вернем.
Самого б меня спросили, Ровно столько знал и я, Что там, где она, Россия, По какой рубеж своя?
Командир шагал угрюмо, Тоже, исподволь смотрю, Что-то он все думал, думал… — Брось ты думать, — говорю.
Говорю ему душевно. Он в ответ и молвит вдруг: — По пути моя деревня. Как ты мыслишь, политрук?
Что ответить? Как я мыслю? Вижу, парень прячет взгляд, Сам поник, усы обвисли. Ну, а чем он виноват, Что деревня по дороге, Что душа заныла в нем? Тут какой бы ни был строгий, А сказал бы ты: «Зайдем…»
Встрепенулся ясный сокол, Бросил думать, начал петь. Впереди идет далеко, Оторвался — не поспеть.
А пришли туда мы поздно, И задами, коноплей, Осторожный и серьезный, Вел он всех к себе домой.
Вот как было с нашим братом, Что попал домой с войны: Заходи в родную хату, Пробираясь вдоль стены.