Хочу я, или не хочу получать нагоняй от старого инструктора, но я должна обзвонить всех знакомых хранителей «дежуривших» на разных участках города, чтобы предупредить о Корсаке и узнать об его активности, потому что несколько раз сталкивалась с черными внедорожниками на соседних улицах. Я почти не дышала, пока они не скрывались из виду, потому что было страшно. Я боялась услышать визг тормозов, почувствовать запах жженой резины, и обернувшись, заметить мчащиеся на меня автомобили. Не по себе было от того, что я не успею ничего сделать и эти куски железа меня просто по асфальту размажут.
Мой самый большой страх – это умереть без сопротивления. Погибнуть без возможности побороться за саму себя – вот это мой истинный страх. Смерть так и так неизбежна, но я предпочту умереть в глубокой старости и в любящей семье, или же на своей работе, защищая кого-нибудь в ярой схватке. Ну уж точно не от того, что меня раздавит ужасная железяка.
Не-а, такого не будет.
Свернув во двор Матвея, я припарковала мотик у входа в подъезд, и на ходу снимая шлем, вбежала внутрь. Мне безумно хотелось завалиться на диван и просто выдохнуть, а там с помощью своих друзей попробовать разобраться с этим Корсаком. Хотя бы подготовим какой-нибудь запасной план действий, если он вдруг будет следить за нами. Почему собственно «если»? Он точно будет следить за нами. Я бы преследовала.
Поднявшись на восьмой этаж, я подошла к черной металлической двери и нажала на звонок. За массивной дверью раздалась короткая трель, оповещая, что у них гости. Через пару мгновений дверь открылась, и Матвей чуть ли не за шкирку втянул меня в коридор, закрывая затем входную дверь на все замки.
Я не успела выдохнуть, как Алина сжала меня в своих объятиях. Я обняла подругу в ответ, искоса поглядывая на Матвея. Тот, проходя мимо нас в гостиную-кухню, или как в народе говорят «студию», недовольно покачал головой, но все же положив руку мне на плечо, Сперанский одобрительно его сжал, неотрывно смотря мне в глаза. Он сейчас сам рад бы сдавить меня в медвежьих братских объятиях, но лишний раз меня не коснется, когда рядом Алина, боится получить новую порцию поддевок. Поэтому поддержка в его взгляде – это все, на что он сейчас способен.
– Никогда не перестану о тебе волноваться, – сказала Алина, заправляя мне выпавшую прядь за ухо, будто это могло облегчить ситуацию, которая вокруг нас образовывалась.
– Никогда не перестану этому радоваться, – ответила я, улыбаясь. Мне было приятно, что она за меня волнуется. – Я в порядке.
Алина отпустила меня, и мы вошли с ней в студию. Блинчик держалась у Матвея более сдержанно, я же будто у себя дома. Ведь его дом мне почти родной.
Матвей возился на кухне у плиты, успокаивая свои расшатанные нервишки, чтобы не сорваться на крик и не отчитать меня прилюдно. Он любитель покричать. В основном только на меня. Я никогда не видела, чтобы он на кого-то, кроме меня, кричал. Давно изучив своего друга, я всегда вовремя подмечаю, когда он вот-вот взорвется. Иногда я успеваю ловко изворачиваться от колких замечаний, чтобы в очередной не поругаться с ним, а иногда нет, а вот тогда пакуй чемодан и беги, то еще представление на грани гладиаторских боев.
Сейчас Матвей напряжен, у него вены выступают на руках, и с интервалом в секунды на виске появляется дергающаяся жилка, ее легко можно заметить.
Но несмотря на то, что каждый хотел высказаться, мы молчали, опасаясь озвучивать версии произошедшего, которые надумали себе за время, пока меня не было.
Для того, чтобы привести свои мысли и чувства в порядок, нам необходимы молчание, тишина и покой. Алине с Матвеем нужно успокоиться и перестать переживать о том, что со мной могло случиться нечто непоправимое, а мне нужно перестать переживать о том, что я плохо ориентировалась в самом начале, когда поняла, что попала в ловушку и идиотскую игру этого Корсака, и о том, что вообще не поняла, что это подвох. Он меня подловил, а я не смогла дать достойный отпор.
Мир – это большая игральная доска, на которой каждый кому-то проигрывает партию, а кто-то у кого-то выигрывает. Каждый день, нет, каждую секунду в мире ведутся миллионы игр, и столько же будет вестись и дальше. Мы все игроки и пешки на этой доске, но у каждого будет своя игра. И моя игра с Корсаком не окончена. Если он до этого действовал, не трогая меня, то сейчас перешел на личности, и с этого момента я буду искать, выискивать и вынюхивать все, что мне понадобится, чтобы убрать его с игральной доски.