СПЕКТАКЛЬ
Василинка давно скучает по своим школьным подружкам. Всякие каждодневные заботы мешают с ними встретиться. Но сейчас она твердо решает побывать у Таси на Монастырской, у Кати, которая живет возле железнодорожного моста через Двину, и, конечно, у сестер Рассказовых, Вали и Раи, на Гончарной. Ее подгоняет важное дело, оно еще с зимы не дает покоя Василинке. Когда-то она смотрела спектакль про Гришу Незнамова: его потеряла мама, когда он был еще маленьким, а нашла спустя много лет.
А что, если бы этот спектакль поставить самим, на их Зеленой улице?
Но где найти пьесу? Она не знает ни названия, ни автора, который ее написал. Наконец осмелилась и пошла к Никите Максимовичу, а тот, говорят, подался на лето в деревню. Но отступить от своего Василинка уже не может. Она вспоминает, кто из артистов что говорил на сцене, и записывает в тетрадку. Сперва все подряд, одно за другим, но Тоня, глянув в ее записи, посоветовала:
- Ты лучше запиши каждому его слова и раздай, пускай выучат наизусть.
Молодчина Тоня! Она и будет исполнять главную роль. Старшая сестра очень-очень любит Василинку и Митьку, как Кручинина - своего потерянного и обретенного мальчика. Тоня ухаживает за ними и жалеет, может ради них отказаться от своей пайки хлеба.
Роль Гриши Василинка оставляет себе. Вот только беда, она не знает, как выйти из положения: у Гриши кудрявая голова, а у нее, Василинки, прямые, стриженые волосы. Но, может, это не так уже и важно, не все же дети видели настоящего Гришу.
А кто будет Шмагой? Может, Стась? Но он взрослый, скоро кончит школу и с малышами не водится. У Зигмунта слабая память, он никак не может заучить даже самый маленький стишок. А что, если Петька Жевнеров? Вот он был бы самым лучшим Шмагой, он как начнет выдумывать да передразнивать, все так и падают со смеху. Недавно он и Василинку передразнил, когда играли в салки. Но не надо мстить за старые обиды! Петька будет играть в спектакле.
- Я не буду! - хмуро говорит Петька, глядя куда-то вбок. - У меня мать больная.
- Ну, Петенька, один же только вечер! - умоляюще просит Василинка. Скажешь свои слова и сразу пойдешь. У нас никто лучше тебя не сумеет...
- Нет, не могу! - вздыхает Петька. - Когда мать поправится, может, тогда. Ты лучше Зигмунта попроси...
Хлопот оказалось больше, чем предполагала Василинка. Надо подумать, во что одеть героев, где найти для Кручининой красивую шляпу с вуалью? Разве что попросить у беженки Ванды? У той есть такая, из черного бархата, с букетиком алых роз. Должно быть, и вуаль у Ванды найдется. А ей самой как одеться? Она уже несколько раз доставала из шкафа, когда не было мамы дома, папины праздничные брюки и напяливала на себя. Но, глянув в зеркало, чуть не плакала: папины брюки надо было подвязывать ремнем подмышками.
Она долго упрашивала Стася одолжить ей свою одежду: его рубашка и длинные узкие брюки были тоже великоваты, но все же больше подходили, чем папины. Стась нехотя согласился, но поставил условие: он дает напрокат свой костюм не больше, чем на час...
Работа закипела. Тоня шила из покрывал занавес. Стась с Зигмунтом мастерили из неоструганных досок лавки. Еще вынесут из комнат несколько стульев и табуретки. И тут Василинку охватывал страх: "А если вдруг придет столько детей, что не будет где сесть?"
Но отступать было некуда. "Беда большая, посидят на полу или постоят у стены. Плата за вход маленькая: всего пять копеек".
Наконец на двери школы появилось объявление, написанное Тоней под диктовку Василинки (Тоня очень красиво писала):
"Сегодня в 7 часов спектакль о потерянном сыне (настоящего названия его Василинка так и не вспомнила). Приглашаются дети-школьники с Зеленой улицы. Просьба не опаздывать".
Чем ближе подходило назначенное время, тем больше волновалась Василинка.
- Всем же говорила: не опаздывать. А они тянутся как неживые.
Наконец появились первые зрители. Двоюродный брат Рыгорка сказал, что билет покупать не будет, и Василинка вынуждена была пустить его задаром как родственника. За ним и все остальные как пришли, так и уселись на лавках. Но Василинка была рада, что хоть было перед кем открывать занавес: ей так не терпелось выступать!
- Садитесь, садитесь, дети, - приглашает Василинка зрителей. А сама поглядывает, пришли ли хоть все актеры. Пора начинать, а Зигмунта еще нету.
- Будем без него выступать, - решает Василинка. - Не срывать же постановку!
Дети с любопытством следят за актерами и почему-то громко хохочут. Василинка понимает, что все идет вкривь и вкось. Актеры забыли свои роли. "Сколько разучивала с ними, а они словно остолбенели". То несут вздор, то совсем молчат, словно воды в рот набрали. А зрители смеются и спрашивают:
- А что дальше?
Тоня-Кручинина ласкает Василинку-Гришу, одетую в узенькие брюки Стася, гладит по головке. Но нет у нее слез на глазах. Тоне тоже смешно! Все не так, все непохоже на то, что Василинка видела в спектакле. И после того, как закрылся занавес, зрители никак не могли унять смех.
- Где они такую шляпу выкопали? Чистое решето!
- А Василинка какая смешная!
Обидно девочке. А тут еще беда. На днях похоронили мать Петьки, соседку Жевнерову. Хотя все давно знали, что от чахотки еще никто не выздоравливал, но все равно жаль эту тихую добрую женщину. Они с мамой заходили проведать Жевнерову, когда та уже не подымалась с постели. У Василинки и сейчас звучат в ушах ее слова:
"Если б мой Фомка был богат да свозил меня в Крым! Пожила бы еще на свете!"
Мама заходила к больной часто, но Василинку с собой больше не брала. Она и убрать Жевнерову женщинам помогала, и цветами гроб украшала. Запах огненно-желтых настурций, запах смерти, надолго запомнился Василинке.
Петька Жевнеров не плакал, но когда опускали гроб в могилу, он внезапно зашатался и схватился рукой за дерево - наверное, чтобы не упасть. Рядом стоял отец, Фомка Жевнеров, и часто-часто крестился, а потом нагнулся и бросил в могилу горсть желтого песка.
По Зеленой разнесся слух, что Петьку берет к себе вместо сына богатый крестьянин, односельчанин матери. Петька сказал Василинке по секрету, что теперь он не будет зваться Жевнеровым, теперь у него будет новая фамилия: Морозов.
Через два-три дня у дома Жевнеровых остановилась бричка. С нее спрыгнул чернобородый, довольно молодой мужчина в суконном армяке, перевязанном поясом с красными кистями. Догадавшись, кто это, Василинка бросилась к Жевнеровым, но в дом заходить не осмелилась. У калитки молча толпились дети из соседних домов.
- Идут! - крикнул кто-то. И на улицу вышел незнакомый мужчина, а следом за ним, втянув голову в плечи, медленно шел Петька.
"Прощай, Петька!" - хотелось крикнуть Василинке, но так и застряли в горле эти слова. Точно онемев, молчали все дети.
Чернобородый отвязал вожжи от забора и громко распорядился:
- Садись, Петрок, на воз, чего стоишь как столб.
Петька молча повернулся к друзьям: наверное, что-то хотел сказать, но, должно быть, передумал. Молча взобрался на воз и сел за спиной своего нового "отца".
- Приезжай к нам! - крикнула Василинка. Только Петька, наверное, не услыхал, потому что даже не пошевельнулся.
Дети еще долго не расходились. Они не могли понять, как это можно оставить родного отца, а чужого дядю назвать папой. Нет, Василинка никогда бы на такое не согласилась.
Через несколько минут вновь отворились двери в доме Жевнеровых и из них вышел дядя Фомка. Мгновение постояв, он медленно присел на верхней ступеньке, достал из кармана махорку, скрутил цигарку, но не закурил, а долго сидел неподвижно, опустив голову.