Достав с полки миниатюрный серый клатч, положила в него телефон и решительно вышла из комнаты. Надо, значит, надо. Ну, а вы бы как поступили? Отказались от встречи, сославшись на новые обстоятельства? Типа: нехорошо идти на свидание с шефом. А кто вообще говорил о свидании? А если это сугубо обсуждение царапины на крыле «Ягуара»? Да, самовнушение не сильная моя сторона.
Увидев мнущегося у двери Иннокентия и застывшую поблизости в своем очаровательном наряде с надгрызенной морковью в руках Милу, я невольно улыбнулась. Как же я люблю свою подругу! Настоящий Цербер у ворот в Аид!
- Иванна, вы великолепно выглядите, - восторженно сказал мой кавалер и вытащил из-за спины роскошный букет голубых гортензий.
Как только узнал, что я люблю эти цветы? Взволновано приняла букет, упиваясь терпким ароматом и уже от всей души улыбаясь Иннокентию.
- Как вы узнали? – не утерпев, спросила я.
Кощеев ласково улыбнулся, отчего ноги мои стали ватными.
- У меня свои источники! – он подмигнул Миле, чем вызвал мое возмущение. Ладно, потом разберусь с этой предательницей. – Мы можем ехать?
Тут розовый махровый колобок выкатился вперед и пронзительными глазками уставился на Иннокентия.
- Куда и когда вернетесь? – бесцеремонно спросила Мила, чем вызвала у Кощеева приступ смеха.
- Эмилия, да вы не волнуйтесь! Прокатимся на моей яхте до залива и обратно. Верну я вашу подругу через несколько часов, - он источал такое обаяние и спокойствие, что даже мой стойкий телохранитель не устоял.
Хлопая своими густыми ресницами, Мила внимательно посмотрела в мои глаза и, не увидев ничего криминального, кивнула.
- Я не буду спать до десяти, - строго сказала она мне и, повернувшись к Иннокентию, впервые по-доброму улыбнулась. – Хорошо вам покататься.
Пока Мила изображала из себя суровую матушку, а мой новоиспеченный поклонник источал килотонны обаяния, я совсем расслабилась. Ситуация вдруг показалась мне вполне обыденной. Молодая красивая женщина понравилась молодому красивому мужчине, что удивительного? Покатаюсь на яхте, отдохну. Да и вообще. Мне уже не пятнадцать, а вдруг не перевились еще нормальные мужики и именно этот как раз для меня? Почему-то сестры Метелкины вылетели из моей светлой головы напрочь.
Весь мой задор испарился, стоило захлопнуться двери за нашими спинами. В подъезде было сумрачно и тихо, а у шедшего рядом со мной мужчины глаза сверкали, словно у дворового кота.
Вдруг Кощеев остановился и, развернув меня к себе лицом, обхватил руками мои плечи. Я не видела, но ощущала, как его обжигающий голодный взгляд изучает мои волосы, глаза, губы, спускаясь ниже. Я будто под гипнозом не могла даже дышать, уставившись в расстегнутый ворот его рубашки. От него приятно пахло лесом и влажной травой. Неожиданно он убрал руки, и я удивленно подняла глаза. Ух! Лучше бы я этого не делала! Так смотрят на проплывающий мимо корабль несчастные, застрявшие на необитаемом острове! Влюбился что ли? Глупости!
И тут, воспользовавшись моим замешательством, Иннокентий коснулся моих губ. Поцелуй был таким нежным, что я даже возмутиться не смогла. Удивил лишь холод, которым меня накрыло от этого поцелуя. Но странное ощущение мгновенно прошло, а ласковый взгляд черных глаз вновь стер из сознания все мои опасения.
- Какая же ты красивая, - восхищенно прошептал он и уткнулся носом в мою макушку. – Красивая и очень сладкая, - он отстранился и, взяв меня за руку, увлек за собой.
На этот раз у подъезда стоял алый «Порш», за рулем которого сидел пожилой водитель в костюме и при галстуке. Иннокентий открыл мне дверь и помог усесться в авто и через мгновение сидел рядом.
По дороге мужчина рассказывал мне о своей яхте и мечте совершить на ней кругосветное плавание. Такое заявление меня удивило. На мой взгляд, Кощеев не был похож на отчаянного морского волка, но сообщать ему об этом я не решилась. Яхта называлась «Марьяна» в честь его младшей сестры. Этот факт тоже удивил, но приятно. Раз назвал в честь сестренки свою любимую посудину, значит, способен любить и людей. А то, знаете, как бывает у этих богачей? У меня примеров куча. Большая часть родительских соседей ку-ку на почве дорогих игрушек вроде яхт и машин.
До места стоянки «Марьяны» мы добрались быстро. Посудина оказалась что надо, хоть и выбивалась из моего представления о яхтах. Она была черной с переливающимся глянцем корпусом и вставками из желтого металла. Та не! Не может быть, чтобы золото! Красавица была длиной метров тридцать и, как рассказал Иннокентий, здесь могло разместиться человек сорок, включая персонал.
Нас встречала вся команда, с которой к моему удивлению меня никто не познакомил. Вот тут я немного поостыла в своих восторгах. Мой кавалер обращался с персоналом, как с холопами, но стоило ему, раздав указания, вновь окружить меня своим вниманием, и я все ему простила. Почему? Хоть убейте, не знаю!
Я однозначно ощущала, что где-то меня, ну, вы поняли! Но что именно происходит, не понимала. Иннокентий, он же Кеша, как он попросил его называть, пугал меня странными манерами. Раздражал мое чувство справедливости своим отношением к обычным людям, да и разговоры у него были в основном о себе любимом и немного о том, какая я удивительно сладкая на вкус. Однако стоило мне серьезно разозлиться, заскучать или вспомнить о Миле и нашей уютной квартирке, как меня, словно наркомана накачивали очередной дозой обожания и восхищения, и я, забыв обо всем, как дура, хлопала глазками и слушала новую байку об одиноком молодом миллиардере никем непонятом и всеми покинутом. Жуть.
Так наша лодка любви и плыла по заливу в закат, но утром на расспросы подруги, как все прошло, я ничего вразумительного ответить не смогла. Ничего такого между нами не было, доставили меня домой до двенадцати, вели себя прилично. А вот эмоций как-то не осталось.
- Странно, - протянула, глядя на меня Милка, - ты такой уставшей выглядишь, будто всю ночь вагоны разгружала. Он-то тебе нравится или все-таки беседовали о повреждении его собственности? – она лукаво улыбнулась и я, не удержавшись, улыбнулась в ответ.
Состояние действительно было ужасным, наверное, меня продуло, пока мы беседовали на палубе. Попыталась вспомнить, о чем мне так долго вещал Кеша, но не смогла. Впервые не хотелось идти на работу.
- Может мне отгул взять? – вместо ответа спросила я подругу, чем вызвала полный ужаса взгляд.
- Что все так плохо прошло? Он тебя обидел? – сжав свои маленькие, но крепкие кулаки спросила Мила, и я представила, как она влетает в офис и четким приемом в стиле Джеки Чана вырубает Кощеева с ноги. Ну, и буйная у меня фантазия!
- Нет, Милочек, все отлично прошло, но что-то все тело ломит. Видно, меня вчера просквозило. Сама знаешь эти белые ночи! – я постаралась придать лицу максимально беззаботное выражение.
Так я и прогуляла свою любимую работу. Маясь от тоски, слонялась по квартире в Милкиных тапках-бегемотиках и горько сожалела о своем решении. Руки так и чесались отрисовать Незнайку и его друзей, а я тут непонятно почему на работу не пошла. Струсила что ли? К тому же, мне вдруг страстно захотелось увидеть Кешу, узнать, волнуется ли он обо мне. Что за бред? Со мной точно что-то происходило, и внутренняя борьба рвала мою душу на части. Ближе к обеду тоска стала совсем невыносимой, и я уже решила отправиться в издательство, планируя оправдаться улучшением состояния, когда раздался звонок в дверь.
У порога с охапкой голубых гортензий и корзиной всяческих деликатесов стоял Иннокентий. В это мгновение он показался мне Бэтменом, не иначе. Сразу стало стыдно за свои глупости и за любимые рваные джинсы, которые смотрелись нищенски на фоне великолепного темно-голубого костюма гостя.