– Может, оно и правда? – вздохнула василиса, ворочась на месте. Но на сердце неспокойно было.
Уснула она не сразу, все про домового думала. Может, родителям сказать? Чтобы замуж не надумали выдавать?
– Да спит она! Не видите, притомилась! – послышался сквозь дрему строгий голос Матвея. – Чай не с бабами языком на завалинке чесала. Отвяжитесь от девки!
Василиса приоткрыла глаза и тут же закрыла.
– Дак мы награду собрали! – донесся голос старосты.
– Вставай, вставай! – толкал ее филин. – Там награду твою первую принесли!
Василиса открыла сонные глаза, а потом зевнула и потянулась.
– Ну, матушка, – распинался староста, пока василиса с печи слезала. – Расстарались мы! Пойдем! Награду вручим!
Василиса мельком на девку взглянула. Та возле печи матери помогала, а сама на василису зыркала. Чуть горшок из ее рук не выпал.
– Живем мы небогато! – начал староста, пока они скрипели половицами. – Не жили богато никогда, и уже не доведется!
– Перевожу. Ты там сильно губу не раскатывай, – прищурился филин, пока василиса выходила на улицу. Прохладный вечер хорошо бодрил, прогоняя зевоту и дремоту.
– Все честным трудом, да заботами! – качал головой староста. – Урожай у нас в этом году совсем плох! Ничего толком не уродилось!
– Что? Неужели все настолько плохо? – дернул глазом филин, поглядывая на василису.
Та промолчала, идя вслед за старостой. Филин встревоженно вертел головой. То на старосту, то на василису.
– Пятнадцать рублей, – вздохнул филин, нахохлившись. – Даю пятнадцать рублей!
– А с месяц назад из лесу разбойники набежали! Люд перепугали, все из закромов повыносили! – сетовал староста, качая головой.
– Что? Десять? Десять рублей? – ужаснулся филин.
– А тут еще полуденница на нас взъелась! Мы же все правила соблюдали! В полдень не работали! – продолжал староста, сокрушенно вздыхая.
– Семь? – расширил глаза филин, украдкой глядя на притихшую василису. – Только не говорите, что семь? За семь рублей мы нечисти пальчиком «а-та-та!» сделать можем!
– Коровья смерть по деревне ходила! Еле отвадили! – убитым голосом продолжал староста, пока василиса терпеливо ждала.
– Пя-я-ять?!!! – ухнул филин, делая страшные глаза. – За пять рублей мы открываем дверь и орем в нее «брысь!». И тут же закрываем ее!
– Сколько коров полегло, не сосчитать, – причитал староста. – А до этого ведьма в деревне все молоко испортила! Окаянная!
– Три? – обреченно спросил филин, дернув правым глазом. – Два?
– Так что вот, – закончил староста, показывая рукой на награду. – Что собрали со всей деревни, то и отдаем!
– Ааа, – филин чуть не шлепнулся с плеча. – Это что? Рубаха старая? Прялка сломанная? Лопата? Платок? Да вы что?! Издеваетесь? Мы что? Мусор выносить подрядились? Вот мешок, василисушка, пойдешь по лесу, оставь где-нибудь на месте неприметном!
– Тише, – сглотнула василиса, глядя на нехитрый скарб. – Может, у них и правда ничего нет!
– Совести у них нет! – ухнул филин очень недовольным голосом. – Не вздумай брать!
– А яга учила, что нужно с благодарностью принимать все, что дают, – заметила василиса, видя, как староста нахваливает рубаху. Почти новая! Не ношенная!
– Когда твоя яга в последний раз в люди выходила? А? А? – наседал филин, требуя деньги, как вдруг послышался звон бубенцов. На этот звон высыпала вся деревня, видя, как едет телега с разодетыми людьми.
– Сваты! К кому-то сваты приехали! – кричали на деревне, выбегая смотреть на развеселых сватов. – Сватать будут!
Телега остановилась возле дома Матвея, а с нее стали слезать люди.
– Эй! Кто хозяин! – залихватским голосом произнес усатый мужик в нарядной рубахе. Он бы кудрявым и широкоплечим. – У вас товар, у нас купец!
– Ой! – выбежал Матвей, глядя на сватов. – Неужто! К нам что ли! Ну проходите, гости дорогие! Эй! Одевай невестушку! Сейчас засватают!
– Ну все, прощаемся и в путь! – толкнул василису филин, которая смотрела на сватов, как зачарованная.
Они были навеселе, а деревенские девки завистливо переглядывались. Среди сватов был жених. Парень рослый, крепкий, курчавый. Нос картошкой и глазища в пол лица. Руки у него были сильные, к работе привычные.
– Василисушка, – поклонился вышедший из веселой избы Матвей. – Уважь нас! Побудь на сватовстве! А то мало ли! Вечер уже! А то к Авдотье черти сватами приехали! Сундуков надарили, девку забрали. А как родители выбежали, так сквозь землю провалились. Вон! Мать ее стоит!
И правда, на пороге избы стояла женщина, словно статуя. А по щекам слезы текли. Видать, звон бубенцов про горюшко напомнил.