– Хоть в прави, хоть в леви! – передразнила василиса, решительно готовясь к битве. В темноте глаза чертей светились жутким светом, а сами они, черные, лохматые, казались пугающими тенями в ночном полумраке. – Девку верните!
– Ай, кака пава выискалась! – хихикнули черти. – Вы только гляньте! Уж не хочешь ли ты на ее место?
– Помоги, – шептала исцарапанная девка, трясущейся рукой цепляясь за траву. Ее коса, словно веревка, была обмотана вокруг черной когтистой лапы «жениха».
– У нас товар, у вас купец, – начали черти, передразнивая голос свахи. – Так что взамен предложишь?
– Смерть! – рявкнула василиса, покрепче сжимая посох.
– Нда, переговорщик из тебя так себе! – заметил филин, вздохнув. – Саммит большой… Раз, два, три… Саммит чертовой дюжины объявляют открытым!
– Ну тогда дави ее! Держи ее! Хватай! – завизжали черти, бросаясь на василису.
– Слушай, что-то кушать хочется? Тебе не хочется? Нет? – зевнул филин. – А я бы перекусил! Слетаю я за мышкой! Заморю червячка.
– Стой! Куда ты! – крикнула василиса, понимая, что черти ломятся на нее.Глава 10. Леший
Она едва успела взмахнуть посохом. Зеленые глаза черепа, сочащиеся магией, оставили дымчатый след в ночном воздухе.
– Жжется! – пискнул мелкий черт, пока василиса отбивалась, как могла. Брошенная на траву, девка ползла в сторону дерева, рыдая и трясясь.
В не волосы вцепилась лапа и больно дернула, чтобы свалить на землю.
– Проклятые! – кричала василиса.
Но девушка каким-то чудом устояла, отшвырнув посохом черта. Ее белый сарафан тонул в черных тенях. И лишь зеленые вспышки напоминали, что она еще жива.
– Чур меня, чур! – кричала василиса, отбиваясь изо всех сил, как вдруг лес заскрипел на разные голоса. Огромная черная тень шагнула, с треском ломая деревья.
Василиса упала на землю, чувствуя, как по ней бегут перепуганные черти.
Их голоса стихли в темноте, а огромная тень, ломающая деревья угрожающе замерла над лесом страшным исполином. На фоне сизого ночного неба тень казалась воистину огромной. Даже древний лес ему был, словно трава по пояс.
Постояв, тень развернулась и побрела обратно, растворяясь в ночном мраке.
– Это… Леший? – прошептала василиса, пытаясь нащупать посох.
Неужели сам леший крики услышал и на помощь явился.
Девка выла неподалеку, свернувшись в комочек. От ее праздничного наряда остались лишь лохмотья.
– Мои косы… – ревела она, сжимая в руках оторванные чертями косы. Василиса встала, пошатываясь и побрела к невесте.
– Вставай, – прошептала василиса, протягивая руку. – Пойдем домой…
– Ну, что я пропустил? – послышался голос филина и хлопанье могучих крыльев. В его клюве болталась мышь. – Так, не смотрите! Мышь не дам! Свою поймайте!
– Тут… леший был… – выдохнула василиса, все еще поглядывая на кроны деревьев. – За нас заступился. Всех чертей распугал.
– А, это я его позвал, – небрежно заметил филин, бросая мышь на ветки и прижимая ее лапой. – Лечу, смотрю, сидит на пеньке, тоскует. А я ему говорю, хочешь, взглянуть, как мужественная василиса чертей одолевает? Кстати, неподалеку, на опушке! Черти на нее, а она их раз, два, три… Все по кучкам раскидала!
– Ты самого лешего позвал? – с удивлением и ужасом спросила василиса, глядя на филина.
– Нет, его заместителя! – прыснул филин. – Ну и ерунду ты городишь! Конечно, лешего!
– Так его уже вон сколько лет никто не видел! – прошептала василиса, глядя на разорванный сарафан.
– Он просто стеснительный, – заметил филин, доедая мышь. – Не смотри так жалобно! А то у меня кусок в горло не лезет. Но я могу оставить тебе мышиный хвост. Я хвосты не люблю!
– Пойдем, – подняла василиса невесту. Разбитая телега с приданным лежала на боку. Мертвый, задранный чертями конь, валялся в кустах, а невеста еле передвигала ногами.
– Сейчас вернемся к маме и папе, – утешала василиса, чувствуя, что сама еле идет. – Домой… Гляди, вон уже и деревня видна!
Невеста шла молча, всхлипывая и тяжко вздыхая.
– Ты лучше про домового расскажи! – спросил филин, слетая на наплечник василисы. – Иногда мне хочется послушать мелодраму!
– Когда я маленькая была, – всхлипнула невеста. – Он ко мне по ночам приходил… Играл со мной, пока матушка и батюшка спали. А потом, когда я подросла, стал лезть целоваться. Бывало, сплю я, а он целуется… Стыдоба!
– Только целуется? Правда? – спросил филин, явно не поверив.
Девка зарумянилась, стыдливо опуская глаза.
Она вздохнула, семеня в деревню.
Деревня уже спала. Только собаки разрывались хриплым лаем, заставляя людей замирать в своих домах: «Кто там пришел?».