– На службу к тебе поступить! Ягиня прислала! – произнесла василиса.
– Зарплата-а-а-а…. – напомнил филин. – Зарпла-а-та-а-а-а!
– Слыхала, что в посаде творится? – спросил князь. – Зверь у нас объявился. Лютый. Никого не щадит. По ночам рыщет. Иногда в избы врывается. Семьями вырезает.
Князь нахмурил брови, глядя на закатные лучи.
– Ну что? Еще служить хочется? – вздохнул он, а василиса видела, как сверкает княжеский меч.
– Служить – не голову сложить! – заметил филин. – Это я о чем? Ах да! Зарпла-а-а-ата-а-а-а!
– Работенки у нас достаточно! – вздохнул князь. – То домовой у кого расшалиться, аж вещи из дому в окна вылетают. То кикимора заведется, покоя не дает! То бис какой девку огуляет! То лешачок дите в лес уведет.
Василиса стояла и кивала. Наконец-то она на службе, как и говорила ягиня.
«Ничего, опыту поднаберешься быстро!», – успокаивала ягиня, пока василиса вздыхала. Не хотелось ей расставаться с лесной избушкой. Да обратно дороги нет. Вон уже другие василисы подрастают. На пятки наступают.
«А что? Не холодно, не голодно! Князь верно платит!», – расчесывала ей косы ягиня старинным черным гребнем. – «Так что место теплое, сытое… Да не реви ты!».
А она ревела. Словно замуж выдают!
– А что по поводу той василисы? – спросила внезапно василиса, оглядывая красоту княжеского терема. – Долго ли она у вас служила?
– Не долго, – буркнул князь, а солнце исчезло за горизонтом. По палатам забегала челядь, зажигая свечи. В свете сальных свечей лицо князя казалось восковым.
– Ну все, иди! Князю отдохнуть надобно! – гаркнули на василису со спины. – Иди, покои тебе покажем. Будешь при княжьем дворец жить, князю Всеславу Могучему службу несети.
Василиса пожала плечами, а ее повели в покои. Филин недовольно ухал, вертелся и красноречиво вздыхал.
– Вот, покои твои будут! – отворили со скрипом тяжелую дверь. Василиса смотрела на чистенькую горницу, расписанную, как и весь княжий дворец. Посреди стояла прялка, чуть поодаль массивный сундук, а там, дальше столик, стульчик и кровать.
– И дверь запри! У нас тут все двери на ночь запирают! – буркнул мужик в красном кафтане, а его тяжелые шаги стихли в конце коридора.
– А что? Воруют? Да? – нагло спросил филин, вертя головой вокруг. – Докатились, что в княжеском тереме двери на ночь запирают? У нас воровать только девственность и меня! Не знаю, как девственность, но я живым не дамся!
– Тише, расшумелся, – прошептала Василиса, осматривая сундук. Он бы пустым и открытым.
– Все сперли, – кручинился филин, слетая с плеча и усаживаясь на прялку. – Усе уже украдено до нас.
– А может и не клали! – возразила василиса, рассматривая красивый сундук.
– А у нас и богатства нет, чтобы в сундук класть! – зевнул филин, облюбовав прялку. – Так, здесь сплю я!
– Здесь что-то не так, – заметила василиса, кончиками пальцев касаясь резной спинки кровати, похожей на ладью. – Что-то не так с князем… Видал, как он побледнел, словно ему нездоровится, когда я про василису речь завела?
Глава 16. Ночной крик
– Все просто, – нахохлился филин, усаживаясь поудобней. – Он ее любил…
Василиса замерла на месте, словно громом пораженная. Неужели? Она думала всякое, а тут… просто любил? О, сколько она не знает про мир людей…
– Спи! – буркнул филин, а его темный силуэт вырисовывался в лунном свете. Лунный свет серебрил его перья, а от него самого растекалась дымка.
Василиса робко присела на кровать, стянула с себя сапожки, уложила рядом посох и коснулась головой мягкой подушки из лебяжьего пуха.
– Что? Не спится? – проворчал филин, пока василиса ворочалась и так, и эдак под пуховым, почти невесомым одеялом. Его глаза вспыхнули в темноте, словно две полные луны.
– Непривычно, – созналась она, переворачиваясь на другой бок. – Несподручно спать. Слишком мягко…
– Ну да, привыкла лицом по бревну съезжать, – усмехнулся филин. – Ничего, привыкнешь. – К хорошему привыкают быстро. А к плохому еще быстрей.
Василиса поворочалась и закрыла глаза. Не хватало ей шума леса над головой, щебета птиц, запаха трав. Пахло деревом, пылью и снедью какой-то.
Казалось, она проспала всего мгновенье. Только-только прилегла, как вдруг распахнула глаза. Это было не ранее утро. Это была глубокая ночь, наполненная шелестом далекого леса, окружающего Посад, стрекотанием сверчков и …
– Ты слышал? – испуганно прошептала она, тут же хватаясь за посох.
– Ась? Ась? – открыл один глаз филин.
В темноте раздался пронзительный женский крик. Он был где-то далеко, но слышался так отчетливо, словно близко. Ночь всегда умела обманывать слух.