Василиса смотрела на василису в черном. Та выглядела так сурово, что к ней ни с разговором, ни с приветствием не подойдешь. А надо бы. Василиса все-таки. В одной избе Ягиня растила.
– Чем богаты, тем и рады, – приветливо заметил Всеволод. – Для гостей дорогих ничего не жалко!
– Благодарствую, – кивнул старый князь Зеленого Посада, пока челядь бегала вокруг.
И тут до Всеволода дошло, что что-то не так.
– И что ж это вы с василисой явились? – спросил он, усаживая гостя подле себя.
– Так дороги нынче опасные, – произнес князь Зеленого Посада.
Седина уже серебрилась на его голове и в бороде. Лицо его было бледным, худым, а сам он в роскошном княжеском одеянии казался кощеем каким-то! Темные круги под глазами, тонкие узловатые пальцы, унизанные перстнями, – все это говорило о том, что скоро придет срок, и Зеленому Посаду новый князь понадобится.
– То камни придорожные сдвинут, что не пройти, не проехать, то из лесу что-то выскочит. Особенно ночью… То песней манят, то мертвецы ходят. Смотришь, а среди деревьев стоят. Выжидают, – спокойно проговорил князь Зеленого Посада.
Голос у него был глухой, словно от горя.
– Да, дороги нынче опасные, – согласился Всеволод, присаживаясь рядом. Князь сидел по левую руку от него, а по правую было место пустующее. – Того и гляди пропадешь…
– Дождались, родненькие! Жрать тут раз в месяц дают! Когда с официальным визитом кто-то приезжает! – усмехнулся филин. – Так, за че счет банкет? За наш! Так что налетай!
«Где же ворон подевался?», – подумала василиса, видя, как набежали гусляры и начали что-то наигрывать, пока князья беседу вели. Рядом с гуслярами пританцовывали и играли на рожке, от чего княжеский разговор было почти не слышно.
– … и не говори! Нынче не то, что давеча, – согласился старый князь, задумчиво глядя на пир.
Он так к еде и не притронулся.
– Ешь, не обижай, хозяина! – заметил Всеволод, показывая блюда. – Для дорогого гостя ничего не жалко.
– А мне для дорого гостя дочки жалко было, – усмехнулся старик. – Да отдал бы я ее тебе, коли бы ты терпенье проявил. Дал бы ей еще пару годков в девках походить, а там бы и сосватали. А теперь нет ее… Дочки моей. Зачем звал? О здоровье справится? Или о деле, каком поговорить захотел?
– Я не звал, – заметил князь, опустив глаза. – Но рад был, что приехал.
– Звал, – послышался голос старика. – Твоя василиса позвала.
– Ты?! – зашипел филин. – Ты их позвала?!
– Я звала князя. Только не ожидала, что он с василисой приедет, – прошептала василиса. – Но я звала только князя…
– Молодая еще, – усмехнулся старик, глядя на меня пристальным взглядом. – Моя постарше будет. Бывало, вызовет доченьку мою, а та как мара стоит посреди терема. Бледная такая, молчит. Я хоть на дочку свою посмотрю, мне легче становится.
Всеволод стиснул зубы, а вокруг шел пир горой, все веселились.
Ворон уже был тут как тут. Пролетел над столом и на спинку стула княжеского уселся. Его навий глаз сверкнул, а он повернулся к своей василисе, и он что-то негромко сказал ей.
– Что ж сделать мне, чтобы ты опояску снял? – взмолился Всеволод. – Все, что хочешь, проси! Ничего не пожалею! Рубаху последнюю снять готов…
– Ты с рубахой –то обожди, – внезапно старый князь. – Почто мне твоя рубаха? У меня своих вон сколько! Да толку с них!
– Да не томи! – взвыл Всеволод, хватаясь за стол.
– Знаешь, посад мне твой нужен, – заметил старик, глядя вокруг себя. – Ладно у тебя тут все устроено!
– Посад не отдам, – резко произнес Всеволод, сверкнув глазами. – Золота отсыпать готов, прощения просить готов, а посад не отдам! Ишь, чего захотел!
– Ну, тогда я его сам возьму! – заметил старик, снова глядя вокруг.
Василиса почувствовала, как ее толкнули. Она быстро взглянула на филина.
– С дедом что-то не то. Пробегись – ка навьим взглядом. Он, словно околдован! – заметил филин, а его глаза на мгновенье вспыхнула навьим светом.
Василиса сделала глубокий вдох, чувствуя, что вчера сил поиздержалась. Она посмотрела вокруг, видя, парочку чертей за столом, потом перевела взгляд на ворона, который тут же клюнул свою василису.
Та сощурила глаза и на ее бледном лице появилась улыбка. Взгляд василисы упал на старика, и она чуть не вздрогнула. Бледные, белесые глаза, словно у покойника смотрели то ли на нее, то ли на Всеволода.