Василиса встала, покачиваясь.
– Да на меня обопрись! Да сильнее, не бойся, не стеклянная! – заметила Черепуша. – Пойдем, куда глаза глядят. Быть может, сейчас деревню какую найдем. А там домовой разбушевался. Новостей не слышал…
И она побрела сквозь темные лесные чащобы, освещая себе путь яркими глазами посоха.
Эпилог
Ее сразу заметили собаки и дети, играющие посреди огромной лужи.
Испуганные дети, бросились по домам, а собаки протяжно завыли, словно к покойнику.
– Здравие, – послышался голос василисы. – Есть какой нечистый?
Старичок – староста почесал голову. Он был в старой льняной рубахе, наспех подпоясанный и с растрепанной бородой.
– Да был домовой у Мотри, бушевал одно время, – заметил староста, оглядывая деревню. – Потом вроде бы сдружились. Ну, в погребе у ведьмы Анисьи черти водятся… Но это ж так надобно. Изводить их нельзя, кто же еще будущее предскажет да пропажу найдет? А так… Да почти никого? Бывает Боли Бошка к бабам пристанет…
Прошел уже месяц с того момента, как они расстались. Казалось, что сердце до сих пор кто-то иголкой покалывает. И думать об этом нестерпимо.
– Че-то нечисть угомонилась, что ли! – почесал седую голову старик. – Видать, князь Мертвого Посада вернулся. Поговаривают, что сидел он ни жив, ни мертв.. А тут вон! Рука железная чувствуется. С две недели нечистики, как повымирали. Раньше кикимора детей таскала, а сейчас, и она успокоилась…
Василиса вздохнула. Нет здесь работы.
– Пойдем, – выдохнула она, глядя на Черепушу. – Нечего нам здесь делать…
– Вот понять не могу, – заметила Черепуша. – Две недели лютовали, а потом тишина! Уже вон, какая деревня! Только домовому пальчиком погрозили. И тот унялся. Перестал девку за бока щипать.
Уныло они брели по тропинке, ведущей из деревни. Яркое солнце клонилось к закату. Казалось, внутри больше ничего нет… Пустота одна…
– Чу! – послышался голос Черепуши, когда они вошли в чащу. Василиса и сама заметила, как все потемнело. От того и покрепче за посох схватилась.
– Чую, но не вижу, – прошептала она, даже обрадовавшись. Давно ей нечистые не попадались.
Лес был зловещим и мрачным. Василиса тревожно озиралась, опасность выжидала…
Внезапно с ветки на нее слетела огромная птица.
– Ну, здравствуй, василиса, – послышался знакомый голос. – Не ждала?
Она с удивлением увидела филина. Он ударился о землю и обернулся княжичем. Она смотрела на него и не верила своим глазам. Сердце забилось: «Он! Он!». Может, морок какой?
– Да я это… – усмехнулся он, глядя с улыбкой на его лицо. – Ну что стоишь, как неродная?
Василиса, словно оцепенела.
– Ладно, мы не гордые… Так и быть! – рассмеялся княжич, обнимая ее и прижимая к себе так крепко, что у василисы дыханье сперло.
– А откуда к нам такого красивого княжича занесло? Мы же, вроде бы, распрощались? А? – подозрительно произнесла Черепуша.
– Не княжича. А уже князя, – усмехнулся филин. – Князя мертвого посада. Две Неделю назад, я отца убил…
– А! – дернулась василиса, распахнув глаза.
– Не хотел я, чтобы ты под раздачу попала. Хотел из под удара тебя вывести. На этот раз я решил посад не отдавать, – усмехнулся он. – Вот и сделал вид, что мы с тобой распрощались. Повезло, что отец сам не оклемался толком. Иначе бы никакой папоротник не помог бы…
– И где же ты все это время был? – прошептала василиса, пока сердце не верило своему счастью. Измученное, изболевшее, истерзанное переживаниями, почти мертвое, оно снова ожило… И забилось гулко – гулко.
Сначала отыскал ворона и Василису Черную. Вытащил их. Вручил им терем. Выслал подальше… Приказал сидеть и носа не показывать.
Сердце у василисы радостно забилось. Она была рада за них.
– Потом искал Сокола. Ты в курсе, как он умеет прятаться. Они с женой в другую деревню перебрались. Догадайся, где я его нашел? И как? По запаху! Опять возле коров! Успокоил его… – заметил князь, улыбаясь. – Нечисть по углам разогнал…
Василиса слушала и не верила.
– Ну что, княжна Мертвого Посада, милости прошу, – произнес он, протягивая руку. – Все, что душеньке угодно… Как же скучал по тебе… Конечно, не лешачий терем посреди леса, но тоже сгодиться. Или что? Все еще ненавидишь меня?
– Нет, – опустила глаза василиса. – Люблю… Пуще жизни люблю…
И зарыдала… От чего она плакала – сама не знала. А тут и слова нашлись. Да что там их искать, если они из сердца самого идут? Их и искать не надо.
– Пойдем, терем наш покажу. Будешь княгиней над всеми нечистыми… Нет, а что? Василиса ты или нет? Чуть что где-то не так, притащат, будешь разбираться… Да шучу я. Они у меня шуганные… Пойдем…