Из дальнего конца чердака послышался шорох и неразборчивое ворчание. Василиса двинулась в том направлении, осторожно переступая с балки на балку. Миновав короткий коридор, образованный штабелями пожелтевших коробок, она увидела домового. Тот сидел на корточках, положив на колени свёрток, и сердито, исподлобья смотрел на девочку. Василиса медленно наклонилась, поставила блюдце на пол, и подвинула к домовому. Тот недовольно заёрзал, но не убежал. Василиса была вынуждена обходиться языком жестов, поэтому показала сначала на пряники, потом на себя, а после на домового. «А может, дело и не в чужой магии, – подумала она, снова показывая на блюдце, – Просто его долго никто не задабривал, вот он и одичал». Домовой презрительно фыркнул, а потом вдруг схватил один пряник, и целиком засунул его в рот. Послышалось чавканье, на дощатый пол посыпались крошки. Слопав угощение, домовой оценивающе посмотрел на Василису. Девочка ждала, боясь пошевелиться. «Вступлю в братство, буду его подкармливать, – решила она. – На самом деле он не плохой, просто отвык от людей». Внезапно домовой швырнул ей под ноги свёрток и скрылся среди коробок. Василиса с облегчением выдохнула.
Спрятав пакет за пазуху, Василиса направилась к люку. Когда она проходила по тропинке между двумя завалами, справа, в темноте, шевельнулась большая горбатая тень. Девочка испуганно дёрнулась и толкнула шаткую пирамиду из коробок. Раздался грохот, в воздух взметнулись тучи пыли. Василиса принялась чихать, сгибаясь пополам. В замкнутом пространстве каждое «апчхи!» звучало как резкий удар хлыста. Василиса чихнула десять или пятнадцать раз подряд, и сумела остановиться, только когда пыль немного осела. Волшебный огонёк, конечно же, погас, а создать новый удалось только с третьей попытки. Василиса подняла его над головой и огляделась. Среди картонных ящиков, просевших под собственным весом, стояло старинное трюмо, частично закрытое покрывалом. Горбатая тень была всего-навсего отражением в помутневшем зеркале. Мысленно выругавшись, Василиса попыталась двинуться с места, но дорогу ей преградили упавшие коробки. Некоторые из них расползлись по швам, а всё их содержимое высыпалось наружу.
Василису всегда привлекала чердачная романтика – старинные вещи, кем-то когда-то отнесённые наверх и забытые, книги и журналы, посуда, мебель, всё то, что ценилось скупщиками антиквариата и коллекционерами. Ей практически не доводилось бывать на подобных чердаках, всевозможные винтажные штучки она покупала на блошиных рынках и развалах. Не в силах устоять перед искушением, Василиса наклонилась и стала осторожно перебирать разношёрстный хлам. Ценные вещи и дешёвые безделушки были свалены в одну кучу – столовое серебро, бижутерия, маленькие фарфоровые фигурки, перевязанные шнурками стопки открыток, писем и фотографий, хрустальные бутылочки, источавшие слабый аромат духов… Василиса подняла чёрно-белую фотографию в рамочке. Фотограф запечатлел юную девушку с прямыми светлыми волосами и худощавым лицом, на фоне крытого черепицей дома. На ней были джинсы, кожаная куртка и чёрный ошейник с клёпками. Девушка небрежно прислонилась к дереву, касаясь рукой старой, морщинистой коры. Василиса узнала и дерево, и дом – это, конечно же, была штаб-квартира «Иколе Орун». Не далее, как час назад, она пила кофе, сидя на этой самой веранде. Светловолосая девушка тоже показалась Василисе смутно-знакомой, особенно её взгляд, прямой и застывший, как будто змеиный. И тут Василису прошиб холодный пот. С фотографии на неё смотрела юная Полночь!
Руки задрожали, и фотография упала на кучу хлама. Что же это получается? Кира привела её в дом, где когда-то жила Полночь?! Неужели всё это было хитрой ловушкой?!
Василиса стояла по колено в старых вещах, которые принадлежали её злейшему врагу, и затравленно озиралась. Она была уверена, что сейчас изо всех углов полезут чёрные призраки, или соломенные куклы с железными когтями. Но всё было тихо…
Немного успокоившись, Василиса попыталась мыслить трезво. Глава студсовета могла не знать, кому раньше принадлежал этот дом. Кира Лихолетова училась на четвёртом курсе, а Полночь отправилась в Ледяные Пустоши девять лет назад. Тогда братством руководил кто-то другой, тот, кто уже давно выпустился из Бурсы.
«Скорее всего, Полночь сама состояла в "Иколе Орун", – догадалась Василиса. – Когда её судили, она вполне могла оставить дом студенческому братству…»
Пару минут назад Василиса хотела сбежать из этого мрачного места и вообще отказаться от вступления в «Иколе Орун». Но взяв себя в руки, она решила, что всё не так уж плохо. «Полночь, конечно же, не знает, что я гуляю по её дому, – размышляла Василиса. – А я могу воспользоваться случаем, и узнать про неё что-нибудь важное…»