— Ты мне выбраться из замка обещал. — напомнила я, с недовольством понимая, что все это слишком меня задерживает. Как бы беды не случилось…
— Так путь наш в печку ведет. — пожал плечами Мышь. На всякий случай спрыгнул на стол, отошел подальше и уже оттуда, с безопасного расстояния признался. — Без их разрешения ты все равно не выберешься. Все другие двери под надзором Кощея находятся.
На одно короткое мгновение невыносимо сильно захотелось не сыр для Мыша у домовых попросить, а его тушку мне на стол подать, запеченную с яблоками и черносливом. И чтобы непременно кусочек сыра в его пасти торчал.
Но я вдохнула, выдохнула, покрепче закуталась в покрывало и смиренно попросила. Вежливо, робко, с самым трогательным выражением лица, на которое только была способна…с няньками это не проходило, домовые же, будто только просьбы моей и ждали, целую головку сыра притащили, перед Мышом положили и на меня уставились.
Жутко.
Но я, уже была научена, как правильно реагировать надо и старалась радоваться, благодарить, восхищаться…
— А теперь ешь. — велел Мышь, голодным взглядом оглаживая сыр.
Домовики активно закивали, эхом подхватив слова Мыша:
— Ешь!
— Ешь!
— Ешь!
Если до этого зловещего рева я еще могла бы как-то сговориться с аппетитом и съесть все на радость местной нечисти, не избалованной людской благодарностью, то теперь у меня точно кусок в горло не полез бы.
— Только они могут ход открыть. — как бы между делом, напомнил Мышь, примеряясь к сыру, решая с какой стороны к нему лучше подступиться.
Я не хотела есть, я хотела вернуться домой, повиниться перед батюшкой, согласна была даже стать женой Ивана-царевича.
Хотела перевернуть тарелку, раскрутить за хвост Мыша и запустить его в окно.
Очень хотела расплакаться.
Но покорно взяла ложку и с натужной улыбкой, не чувствуя вкуса, проглотила первую порцию щей.
— В этом деле главное — искренность. — сварливо заметил Мышь, когда домовые, не удовлетворенные моей фальшью, подались вперед, в надежде нащупать и уцепить хоть крупицу истинной благодарности.
Спасла меня, как ни странно, кикиморка. Тощая, нескладная, неожиданно серая, похожая на своих сестриц исключительно длинным, тонким носом, да копной черных, курчавых волос с явной прозеленью. Одета она была не в простое платье, а в дорогой мужской костюм (становой кафтан, богато отделанный вышивкой, свидетельствовал о высоком положении кикиморы при дворе Кощея), а украшения из жемчуга и ракушек заменяла одна тонкая, золотая цепочка, на которой висела связка ключей. Тяжелая на вид.
Кикимора была в панике, на серых щеках горел нездоровый румянец, зеленые глаза лихорадочно блестели, а кончик острого носа нервно подергивался:
— Он за мной пришел! — верещала она. — За мной! Конец мне! Заберет обратно, на озера, заставит провинность отрабатывать! Пропала я! Пропала!
Пока кикимора носилась по кухне, рвала на себе волосы, заламывала руки и паниковала, Мышь успел пережевать жадно отхваченный кусок сыра, умыть мордочку и только после этого важно рявкнул:
— Тиха!
Странное дело, но она послушалась, замолчала, замерла, посреди кухни, ломая пальцы и жалобно поскуливая, с надеждой глядя на Мыша.
— Бежана, ты прям как не нечисть. Что случилось-то?
— Водяной к Кощею заявился. — простонала она, обессиленно закрыв лицо руками. — Небось, меня возвращать пришел, не может смириться с тем, что кикимора в замке освоилась, да до звания ключницы дослужилась. В Озерноводье свое вернет и лягушек ловить заставит.
— Водяной здесь?! — встрепенулась я.
— Ты тоже считаешь, что он за тобой явился? — уперев лапки в бока, Мышь с чувством сказал. — Жена у Водяного есть, понимаешь? Нет у него нужды за убогими девками гоняться.
Бежане же достался снисходительный взгляд красных глазок и наглое:
— Убогие кикиморы ему тоже без надобности.
— Умный да? — вызверилась задетая Бежана. — Вот если такой умный, может, поведаешь мне, зачем он к Кощею на поклон пришел? С какой просьбой?
— Не ведаю того, но сейчас узнаю. — ткнув коготком в сыр, он велел мне. — Присмотри.
Мышь собирался бросить меня здесь, на кухне, среди домовых и реальной угрозы оказаться закормленной до смерти…я не раздумывала, когда мимо меня, по столу прошествовал наглый, белый крыс, прихлопнула его хвост ладонью, с удивлением почувствовав, как шипы мягко ткнулись в кожу — и не острые совсем, а на взбешенный взгляд ответила злым:
— Никуда ты без меня не пойдешь.
Мышь загрустил сначала, но быстро принял решение. Кивнул невозмутимо: